— Не обращай на него внимания, — шепнул я Лилли.

— А я и не обращаю, — ответила она.

Лилли не захотела петь вместе со всеми, правда, я думаю, что она и не знала псалмов, а когда с прихожан стали собирать пожертвования, девочка не отдала шиллинг, полученный от мисс Дэлглиш, хотя та строго приказала:

— Положи деньги на блюдо, Лилли.

— Ни за что, — отрезала девочка.

Я понял, что больше в церкви ее не увижу, и удивился, встретив Лилли в следующее воскресенье у ворот дома мисс Дэлглиш, где она, нарядно одетая, как и в прошлый раз, поджидала меня и Тома.

— Я пойду с вами, — проговорила она.

— Только больше мы не пойдем к пресвитерианам, — предупредил я.

— Я тоже. Хочу посмотреть вашу церковь, Кит. Может, там лучше.

В городе не было принято, чтобы девочка с мальчиком ходили в церковь одни, без взрослых, поэтому я стеснялся, а Лилли — ничуть. Мы направились в англиканскую церковь, находившуюся в противоположном конце города, прихожане снова нас разглядывали, правда, на сей раз все обошлось довольно благополучно, ибо в проповеди говорилось о надежде и милосердии, но когда наступило время молиться, Лилли не захотела опуститься на колени.

— Стань на колени, — подсказал я.

— Ни за что, — ответила она шепотом.

Это не было демонстрацией вольнодумства, просто Лилли считала, что будет выглядеть смешно, да и не в ее характере было просить о чем-либо на коленях. Тут на нас зашикали, кто-то даже толкнул Лилли в спину, но она осталась сидеть на скамье, гордо выпрямившись.

В следующее воскресенье я уже не встретил Лилли, но мне сказали, что ее видели у методистов. В конце концов, Лилли должна была бы зайти в католическую церковь, тем более что туда ходила ее подруга Дороти Мэлоун — католичка; однако Лилли не мог привлечь католицизм, слишком суровый к мирянам, а главное — конфессиональные барьеры в нашем городе имели такую силу, что преодолеть их не решалась даже она. Католичкой Лилли не была, это она знала точно.

Лилли все-таки ходила в церковь, иначе ей не разрешалось бы встречаться по воскресным дням с Дороти, и хотя Лилли бывала в церкви не каждую неделю, иногда ее видели у англикан, которые привлекали девочку, вероятно, тем, что Евангелие у них трактовалось помягче. Однако Лилли никогда не преклоняла колен в молитве, никогда не пела псалмов, ни разу не пожертвовала хотя бы пенни. Словом, Лилли оставалась самой собой, то есть язычницей, ее голова была полна странных суеверий; так, западные ветры, считала она, высевают на теле прыщи, рыба, выпрыгнувшая из воды, сулит беду, восемь сорок — к удаче, лай собаки во время еды — к болям в животе, а если прикоснуться к крупу лошади и она пустит ветры, то заболеешь чахоткой. Лилли знала десятки подобных примет.

В конце концов, мисс Дэлглиш удовольствовалась малым — время от времени Лилли ходила в англиканскую церковь. Но пожилая леди непреклонно заставляла девочку читать Библию, и Лилли восхищалась этим сводом священных текстов.

— Мне кажется, мисс Дэлглиш просто не знает, что там написано, — сказала мне Лилли в одно из воскресений.

Я мог только догадываться, что интересного нашла Лилли в Библии, кроме разных чудес, рассказанных языком, который был ей близок.