— Она велела мне взять собаку.

— Тилли?

— Тилли.

— И ты его забрал?

— Конечно, забрал.

— Удивительно, что не возражала мисс Дэлглиш.

— Может, и возражала. Я не знаю, Кит, о чем они разговаривали до моего прихода, но когда я передал мисс Дэлглиш просьбу Лилли, пожилая леди поднялась наверх и через несколько минут вернулась с собакой. «Берите его», — сказала она. Я так и сделал.

— Ну а Лилли, как она себя чувствует?

Дэвлин был похож на Лилли: невозможно было понять, что он думает или переживает, ведь он никогда ни с кем не откровенничал. Если Лилли порой выдавала себя вспышками гнева, то простодушный Дэв всегда оставался для нас загадкой. По взгляду его голубых внимательных глаз я понял, что он не может ответить на мой вопрос, потому что сам не знает, как себя чувствует Лилли. Я лишь вытянул из него, что она до сих пор лежит в постели, хотя ей давно пора ходить.

— Что ты знаешь о Джозефе Пристли, Кит? — спросил Дэв.

— Только то, что он открыл кислород. Ты об этом Пристли спрашиваешь?

— Да, он открыл кислород. Но Пристли известен и как натурфилософ. Он говорил, что совершенство тела проявляется в его движении. Лилли должна встать, ей больше нельзя лежать в постели.

— Может быть, мистер Диксон ей не разрешает.

— Я сказал ему, что он не прав.

— А он что? — рассмеялся я.

— Не хочу повторять, — серьезно ответил Дэв.

— Ты сказал Лилли, чтобы она вставала?

— Конечно.

— А она?

Дэвлин отрицательно покачал головой:

— Лилли начнет ходить, лишь когда сама захочет.

Он спросил, слышал ли я об эвдемонизме Пристли.

— Нет, — сознался я. — А что это такое?

— Это учение о том, что человек может быть поистине счастлив только тогда, когда все вокруг него тоже счастливы. Так считали древние греки.

— Ну а при чем здесь Лилли?

Дэвлин недоуменно посмотрел на меня:

— Ни при чем.

— Я думал, это как-то связано с тем, что Лилли не встает.

— Нет, о ней я уже все сказал, — заключил Дэв.

У него была особая манера перескакивать в разговоре с одного на другое. Ты считаешь, что он продолжает свою мысль, а он уже перешел к новой.

Со временем я проникся к Дэвлину не меньшим интересом, чем к Лилли; мы привыкли, что он живет на Мысу и заботится о Джекки и миссис Стьюбек, и я даже допускал, что ему суждено еще долго оставаться с ними, если Лилли не захочет возвращаться домой, когда выздоровеет; ведь и такое могло случиться. Но жизнь рассудила по-своему.

Я знал, что Лилли не изъявляла большого желания меня видеть, и не ходил к ней. Но Дороти и Дэвлин часто бывали в особняке, и я справлялся у них о Лилли, впрочем, в ту пору у меня хватало своих проблем. Я кончил школу, неплохо сдав экзамены, и после жаркого лета мне предстояло чем-то заняться, при условии, конечно, что я найду себе занятие. Большинство моих сверстников слонялось без работы, и я пока не был исключением. В самый разгар депрессии переживал ее и наш город. Поэтому мысли о Лилли отодвинулись на второй план, хотя я продолжал следить за развитием событий в доме мисс Дэлглиш, от которых было трудно полностью отвлечься, ибо развязка «трагедии» еще не наступила.

Если я восхищался Дэвлином, то почти всех в Сент-Элене восхищала самоотверженная мисс Дэлглиш; таинственный особняк по-прежнему вызывал любопытство, поскольку о нынешнем состоянии Лилли известно было мало.