— Неужели он что-то натворил? Нам бы сообщили!

— С ним все в порядке.

В этом я как раз и не был уверен, но сейчас меня больше занимал сам факт полночного разговора. Притом столь содержательного.

— Вы уезжаете завтра? — спросил он.

— Если ничего не изменится…

Глаза его чем-то полыхнули, кажется, бешенством.

— Послушайте, вы срываете нам работу. У нас дел по горло!

— У меня тоже. — Я сочувственно развел руками. — Масса дел, Ничего, завтра посмотрю кое-какие бумаги, а после обеда распрощаюсь. — А сам подумал: «Там видно будет!»

— После обеда?.. Вам удобнее выехать утром.

— Этот вопрос, с вашего позволения, я постараюсь решить сам.

Он устало вздохнул, полез в карман, достал круглый пластмассовый жетон и бросил его на стол.

— Утром! — тихо заключил он нашу беседу и вышел.

Минуты две я просидел в легком оцепенении. Во-первых, машину я взял свою, а не служебную, и теперь Шеф черта с два выпишет чек на бензин. Во-вторых, прибавки в этом году можно не ожидать, да и в будущем тоже такой прокол!

Я повертел прозрачный жетон с впрессованной в него золотистой буквой «к» и сунул в карман.

Разочарование было не очень велико, я подозревал нечто а этом роде. Одно смущало: жетонами курии так не бросаются, я поверил бы и на слово. Не такая важная шишка, чтоб жетон… За все время службы я только второй раз видел кругляш. Крайний случай и высший козырь. И вдруг высшим козырем по скромному капитану! Что-то не то! Требуется, чтобы я убирался скорее, значит, могу увидеть или услышать нечто, ради чего меня и прихлопнули жетоном. Как там приговаривал директор, когда обходили классы? «Ребята при деле», — вот что он повторял.

Хорошенькое дельце!

Выпускников прибирает к рукам курия. Еще бы! Славно подготовленные крепкие парни с бурным прошлым, хорошо владеющие оружием. Курии мусор не нужен и просто вреден. То-то в последнее время шатунов стало меньше.

Странно получается с директором. Если бы жетон предъявил лысый или этот Пупер, я бы не очень удивился. Но директор! Я видел его досье: Игнац Юрайда, пятьдесят два года, неженат, педагог, награжден медалью конгресса «За гуманизм».

Этот гуманист швыряется жетонами как заправский «кардинал» — чушь какая-то. В свое время его таскали в комиссию по расследованию антигосударственной деятельности. Протесты общественности, вой прессы. И вдруг такой поворот! Я не ангел и работаю не с ангелами. При случае могу поступиться принципами, бульдозер зонтиком не остановишь, как говаривал старина Бидо, когда его в очередной раз вышвыривали из отделения, ничего не добившись. Не всем же играть благородные роли, но когда короли превращаются в шутов — это как-то не по правилам.

Могли его купить или запугать? Его дом дважды пытались сжечь ультра, где-то на Юге Африки брали заложником сепаратисты, несколько раз в него стреляли. Такого можно сломать, но запугать вряд ли. Да и на что он нужен, сломленный? Курия любит, чтобы себя выкладывали с любовью к делу. А вот какое дело — это уже конклав преподнесет в лучшем виде и надлежащей упаковке. Объяснят так, что сам поверишь и других убедишь в отсутствии иного выхода.

На втором этаже, судя по слабой музыке и еле слышному смеху, не спали. Я посмотрел на часы — поздновато… Звукоизоляция у них хорошая: в зале я видел «Филисдо», тысячеваттный ритмизатор, ко мне же доходил слабый писк.

«Мальчики при деле» — лучше не скажешь! При деле! Да-а, стоило ему лет десять назад пройтись по Арлиму, и если голову не открутят, то молись богу, дьяволу или Национальной декларации, чтобы жуткие полчища юных негодяев занялись чем-нибудь толковым, а не шлялись по улицам, терроризируя весь район.