– Да рассудит вас сила… – только начал говорить смотрящий за боем, а Заноза уже рванул с места.

Я не принял его удар. В три шага обогнул воснийца, проверив защиту с фланга. Обманул, сделав выпад.

На силу полагаться не приходилось: вымахал этот дикарь удачно – и вширь, и ввысь. Заноза пытался теснить меня к ограде, а я уходил в сторону. Из шлема за мной следили заплывшие глаза воснийца. Быть может, он щурился. А может – улыбался.

Чемпион Долов не знал, с кем имеет дело.

«Я лучший ученик Зантира Саманьи. Веду бой с шести лет. Не было ни дня, когда я бы пропустил тренировку от лени. Воспитан самой хитрой леди Содружества и ее безжалостным гувернером – Удо. А ты? Что можешь ты, Заноза?»

Крутанувшись, я угодил воснийцу по плечу. Лязгнул металл, осыпался мел с керчетты. Я уже стоял в четырех футах от врага.

«Касание!» – должен был крикнуть смотритель.

Но он молчал. Зато заревел восниец, бросившись за реваншем.

Мы снова закружились по ристалищу. Заноза жаждал укоротить дистанцию, а я отступал, отбивал выпады. Выматывал, путал, злил.

– Было касание? – шептал кто то за забором.

Белое пятно красовалось на сочленении пластин у руки противника. Тот улыбался все шире. Мне хотелось ударить керчеттой в щель для глаз.

Разозлившись, я чуть не пропустил удар. Силой заставил себя забыть о белой метке.

– Ты чей то сынок? – отступил я, переводя дух. Надеялся, что оскорбил его по воснийски – низко и дерзко.

– Все здесь чьи то сынки, лишка, – пробасило из под шлема. Заноза дышал глубже и тяжелей.

Трибуны зашумели, требуя бой. Я сменил тактику. Большие тела громче падают. И им больнее. Извалять местного бойца в воснийской грязи? Ты будешь смеяться, Саманья, когда услышишь о гвардии Долов!

«Сложно обучиться бою с мечом, – говорил наставник, отправив меня в песок. Я лежал, задыхаясь. Лежал чуть дольше, чем требовалось для отдыха. – Еще сложнее – покорить сразу два».

Саманья всегда протягивал мне руку, чтобы я поднялся. Тот редкий миг, когда я не мог получить от него тычка или удара. Странная вежливость прибрежных кочевников.

«Но если уж овладеете двумя, вам не найдется равных».

Заноза зашел с левого бока. Ударил рукоятью, уменьшил разрыв. Нацелился ребром щита мне в голову. Я сплоховал: не отвел левой его удар, зацепился пяткой за неровность на песке. Отпрыгнул, покачиваясь. Не успел отдалиться. Восниец прознал мою слабость: следующий удар чуть не выбил керчетту из руки. Слабая сторона, слабая защита.

Запястье левой прошила боль, я зашипел. Правую отвели баклером. Я и моргнуть не успел, оставшись открытым. Меч воснийца нацелился мне в бок.

Я толкнул врага локтем, падая назад. Выгнулся так, что пластины впились мне в спину. Второй рукой нашел опору, припал на колено и не коснулся хребтом земли. Меч врага царапнул ремни и заклепку на бригантине.

– Каса… не было! – верещал смотритель боя. Что то кричала толпа.

Извернувшись, я уже вернулся на ноги, выставив керчетту острием к врагу.

Заноза отшатнулся. Я увидел, как широко раскрылись глаза воснийца. Если учиться бою под тяжелый доспех, никогда не будешь гибким. Я не удержался: цокнул языком дважды, как подзывают пони.

Может, Саманья готовил меня только для боев Содружества. Полному доспеху у нас предпочитали бригантины, а стеганки для пехоты легко пробивались острием меча. С железом на острове дела обстояли худо.

– Он танцует или дерется?! – взвизгнул кто то с трибуны.

– Балаган!

«Цирк», – только я знал правду.

Мой противник не был туп. Похоже, он просто не представлял, как бороться против керчетт.

Мы снова сошлись.