Изменить размер шрифта - +
Я был для него лишь заезжий сумасброд с Востока, и бухой к тому же – временной карман в пригородном потоке, как Тедов паб или как та деревня, пределы которой мы только что покинули.

На улице не было ни души, кроме нас. Разве что кошка, звякнувшая пустыми молочными бутылками у чьего-то порога, да часы на церковной башне, пробившие четверть чего-то, да собака, завывшая тоскливо.

– Они ведь где-то здесь, так ведь? – спросил я.

– Я так не сказал, – ответил Уинтер с какой-то угрюмой робостью.

– А твой дом где? – спросил я его. – Где-то здесь, да?

– Где-то здесь, да, – вынужденно промямлил он, соглашаясь.

– Так пошли к тебе, – сказал я, – сваришь нам по чашечке какао или еще чего. Я умею плести чертиков из кусочков проволоки. – Я оглядел дома, вдоль которых мы шли. – Они все на одно лицо, – сказал я. – Полагаю, на самом деле совершенно без разницы, в который мы зайдем. Я думаю, они и внутри все одинаковые. В каждом летящие глиняные уточки на стенке. И телик.

То, как дрогнула его рука и как почти неощутимо он ускорил шаг, словно ноги его пытались попасть в такт с биением его сердца, безошибочно свидетельствовало, что мы приблизились к тому самому дому – дому, в котором жена Уинтера и муж другой женщины лежали, согревая друг друга прелюбодейскими объятиями. Уютное зимнее продолжение летнего теннисного микста. Я остановился. Он попытался высвободить руку.

– Они тут, да? – спросил я.

– Ничего не делай, – предостерег он, – предупреждаю тебя.

Я крепко держал его под руку, а он дергался, пытаясь вырваться. Я заорал посреди ночной тишины, обуянный жуткой радостью.

– Прелюбодейка! Прелюбодей!

– Ох, да заткнись ты, заткнись! Я вызову полицию!

– Сбросьте сюда ключ, – разорялся я, – чертовы грешники!

– Перестань, перестань! – рыдал Уинтер. – Я звоню в полицию, я позвоню, вот увидишь. – И конечно, он рванулся бежать к телефону-автомату на углу улицы.

Но я клещами зажал его предплечье и орал:

– А ну выходите, вы оба! Веди же себя как мужчина, – призвал я Уинтера.

Мне почудилась какая-то возня, какие-то сонные голоса, вопрошающие, что происходит. Вспыхнул свет, но не в искомом доме.

– Прелюбодейские твари! – воззвал я. Засветилось еще одно окно, потом еще. – Будь же мужчиной, черт тебя побери, – убеждал я, – сражайся за то, что тебе принадлежит по закону!

Но тут какой-то мужик в пижаме и ботинках на босу ногу заковылял по неровному булыжнику прямо к нам.

– Эй, вы, – сказал он, и я при этом заметил, что во рту у него ни единого зуба, – проваливайте отсюда! Только вас нам тут не хватало.

– В мире слишком много прелюбодейства! – сказал я. – И я не думаю, чтобы мы были представлены.

– Щас я представлю свой большой палец твоей жопе, – сказал мужик. – Валите отсюда. Людям завтра на работу, не все тут лоботрясы, как вы.

– Прелюбодей, – обличил я его, но уже без прежнего ветхозаветного пыла, я сказал это слово почти обыденно, поскольку мужик уже был совсем близко.

Он неуклюже – шнурки на его ботинках были развязаны – перешагнул крошечную калиточку своего дома. Тут я совершенно потерял ориентацию в пространстве, я уже не мог сказать, где чей дом.

– А что с того, если и так? – ответил мужик. – Это свободная страна, не так ли? А теперь убирайтесь, пока я не вышел из себя.

Быстрый переход