Она подцепила креветку с его тарелки, ловко извлекла ее из панциря и протянула Натану.

— Прошу. Я уверена, что у вас сегодня тоже не было ланча, — добавила она, заметив, что он ошарашено следит за ее манипуляциями.

Натан медленно выпрямился, их взгляды встретились.

— Вы всегда так…

— …напориста? — закончила она за него и положила очищенную креветку на тарелку. Потом взяла следующую и проделала с ней то же, что и с предыдущей. — Возможно.

— Я хотел сказать, прямолинейна, — поправил ее Натан, отправляя в рот креветку. — Но это слово вам тоже подходит! — Он весело посмотрел на нее.

О, Господи, зачем он очаровывает ее своей улыбкой! Как ужасно, что ее влечет к мужчине, который напрямую связан с ее прошлым, а она вовсе не уверена, что хочет узнать об этом самом прошлом…

— Есть ли в вашей семье еще кто-нибудь похожий на вас? — выпалила она, продолжая чистить для него креветки; он, похоже, был счастлив предоставить ей это. — Я имею в виду, у вас есть братья или сестры? — поправилась она, опасаясь показаться бестактной.

— Я понял, что вы хотели сказать. Нет, в нашей семье больше нет никого похожего на меня. Как и вы, я единственный ребенок.

Она покачала головой.

— У меня есть брат. Его зовут Гэри, ему семнадцать лет, и он учится на одни пятерки.

— Извините. Я не имел в виду… Должно быть, хорошо иметь брата или сестру, — мягко продолжал он. — Я чувствовал себя очень одиноко в семье, где больше не было детей. Но, как любила повторять мне моя мать, — его губы насмешливо искривились, — одних родов было для нее вполне достаточно. Она выполнила свой долг, родив отцу сына и наследника.

В этих словах было столько горечи! Возможно, в этом причина того, что Натан превратился в холодного, отчужденного человека. Он сам признал, что был очень одинок в детстве.

— Отец говорил мне, что многие женщины чувствуют то же самое после рождения первого ребенка, — заявила она. — Но со временем это чувство пропадает. Мой отец — акушер, — ответила она, заметив его вопросительный взгляд. — По иронии судьбы, его выбор пал именно на ту область медицины, с помощью которой они с моей матерью пытались родить собственного ребенка.

Натан изучающе посмотрел на нее.

— Вы так думаете? А мне кажется, это больше похоже на тот случай, когда медик занимается исследованием болезни, от которой умер кто-то из его семьи или близкий друг.

— Или когда человек становится юристом, потому что кто-то из членов его семьи или близкий друг был мошенником, — с озорством ответила Брианна. — Таким образом становится известно, как перехитрить закон!

Он нахмурился.

— С этой точки зрения мне еще не приходило в голову рассматривать свою работу. Снова эта напыщенность!

— Неужели? — весело откликнулась она. — Значит, я была не слишком почтительна? О, Натан, жизнь сама по себе слишком серьезная штука! Если мы не научимся смеяться над ней, то погрязнем в проблемах, которые обрушиваются на нас.

— Я не заметил, чтобы вы смеялись, когда были у нас в конторе, — сказал он. Брианна отвела глаза.

— Да, не смеялась, но еще посмеюсь, — твердо сказала она. — Однажды, когда все будет позади.

— Мне очень жаль, Брианна. — Натан снова взял ее за руку. — Это нечестно с моей стороны. Ведь я пригласил вас на ужин, чтобы подбодрить, — сказал он покаянно.

— Так вот зачем вы меня пригласили на ужин, — шутливо заметила она.