Я затаил дыхание, в надежде, что кабан меня не заметит. Время тянулось, как жвачка, прилипшая к подошве в июле месяце. На лбу и спине похолодело от легкого ветерка и проступивших капель пота. На ноге заныла и задергалась мышца от той неудобной позы, в которой я застыл. И когда же эта скотина свалит?!

А кабан словно услышал мысли и повернулся в мою сторону. Мутновато-черные глазки уставились четко на меня. Секач молча рванул ко мне, только грязь брызнула из-под копыт.

— Мля-а-а-а!!! — не своим голосом закричал я и дуплетом разрядил оба ствола в несущуюся на меня тушу.

Дробь ударила мутанта по спине и, прошуршав по его толстой шкуре, рикошетом разлетелась по кустам. Мой залп для этой туши был значим не более, чем дорожные знаки для зайцев. Я перехватил обрез левой рукой сверху и, матерясь на горячий ствол, прыгнул навстречу кабану. Дробовик уперся в горб секача, и я перелетел через него, как в детстве через спины дворовых товарищей, когда играл с ними в чехарду. Правда, товарищи при этом не брыкались, подбрасывая меня на несколько метров вверх, и я потом не летел еще метров пять по инерции с последующей жесткой посадкой в кустарниковых ветках, меньше всего на свете похожих на пуховую перину или сугроб свежевыпавшего снега.

Сорванный ветками капюшон слетел с головы, а повязка сползла с лица. Я упал и растянулся в зарослях, с забитым осенними листьями ртом. А кабан на полном скаку, воинственно задрав куцый хвостик, влетел прямехонько в «карусель». Раздался пронзительный визг, секача оторвало от земли, стремительно раскрутило и буквально взорвало. И благо что я лежал, иначе бы меня с ног до головы окатило кабаньими потрохами. В этот момент я приподнял голову, и мне точно в лоб прилетело копыто. Перед глазами на несколько секунд средь бела дня засияли звезды.

С трудом я поднялся на ноги и, пошатываясь, убежал подальше от этого места. Предсмертный визг животного был, наверное, слышен за несколько километров, и ждать, пока что-то или кто-то наведается сюда пожевать мясной нарезки, просто глупо.

Руки уже отработанными и привычными движениями перезарядили обрез. Детектор молчал, и я немного ускорился. Впереди замаячили просветы между кустами и, обогнув еще несколько «трамплинов», я залег под крайним одиноким кустиком. Передо мной простиралась дорога, не шоссе, конечно, но и не деревенский проселок. Судя по карте, этот путь ведет точно к пометке на моей карте. Вон уже виднеются здания комплекса за забором. По словам деда, это была заброшенная база зенитчиков. Ну, глянем, что там завалялось.

Неровное, изрытое выбоинами дорожное покрытие медленно стелилось под ноги, изредка потрескивал счетчик уровня радиации, отмечая очаги повышенного фона. Но я уже не обходил эти зонки десятой дорогой, а старался быстро пересечь зараженное пространство. На поясе висела «медуза», и если верить старику, она могла с легкостью справиться с излишком микрорентген.

Один раз на дорогу выбежали собаки. Я юркнул в придорожную канаву и лежал там, пока их отдаленный лай не стих. Потом выполз наружу и, пригнувшись, отправился дальше. Добравшись до самого забора комплекса, я глянул внутрь огороженного пространства и — обалдел… По территории части ходили люди. Это были военные. Я упал лицом вниз на землю. Ай, дед, вот удружил! Легкий способ, значит, на оружие разжиться? И как еще меня снайпер не снял на подходе к комплексу? Теперь нужно притвориться бревном и тихонечко, незаметненько отползать отсюда.

Я ме-едленно приподнял голову и присмотрелся. Один из военных только что присел на крыло стоявшей там УАЗовской «таблетки» и достал из кармана пачку сигарет. К нему подошел второй, скорее всего пьяный, потому что его походка была уж слишком разболтанной, вразвалочку.