Грэм Грин. Право собственности
Какое удивительное ощущение мира и покоя посетило Картера во время свадебной церемонии, когда в сорок два года он, наконец, решил связать себя узами брака. Даже церковная служба доставила ему истинное наслаждение, за исключением того мгновения, когда, ведя Джулию по проходу, он заметил Джозефину, утиравшую слезы. Собственно, присутствие Джозефины в церкви являло собой одно из свидетельств искренности его отношений с Джулией. Секретов от нее у него не было. Они часто говорили о десяти мучительных годах, которые он провел с Джозефиной, о том, как она безумно его ревновала, как тщательно продумывала свои истерики. «Причина — в ее неуверенности в себе», — со знанием дела говорила Джулия, полагая, что в не столь уж отдаленном будущем у нее появится возможность наладить с Джозефиной дружеские отношения. — Сомневаюсь, дорогая. — Почему? Я не могу не питать теплых чувств к той, что любила тебя. — Это была довольно жестокая любовь. — Возможно, в какой-то момент она поняла, что расставание неминуемо, но, дорогой, ведь были и счастливые годы. — Да, — ответил он, однако на самом деле забыл о том, что любил кого-то до Джулии. Ее великодушие иногда поражало его. На седьмой день их медового месяца, когда они пили вино в маленьком ресторанчике на берегу моря, он случайно достал из кармана письмо от Джозефины. Оно прибыло днем раньше, и он спрятал его из боязни причинить боль Джулии. Собственно, это письмо Картера не удивило: он достаточно долго прожил с Джозефиной, чтобы знать, что она не оставит его в покое и на время медового месяца. Теперь даже ее почерк вызывал у него отвращение: очень аккуратные, маленькие буковки, написанные черными, цвета ее волос, чернилами. Джулия была платиновой блондинкой. Как он мог раньше думать, что черные волосы — это прекрасно? Как мог с нетерпением вскрывать конверты, надписанные черными чернилами? — Это письмо, дорогой? Я не знала, что приносили почту. — Это письмо от Джозефины. Оно прибыло вчера. — И ты его до сих пор не распечатал! — только воскликнула она, не добавив ни слова упрека. — Я не хочу о ней думать. — Но, дорогой, а вдруг она заболела? — Только не она. — Или у нее проблемы с деньгами. — Своими эскизами костюмов она зарабатывает гораздо больше, чем я — рассказами. — Дорогой, надо быть добрее. Мы можем себе это позволить. Ведь мы так счастливы. Картер вскрыл письмо. Хотя оно было доброжелательным и не содержало ни единой жалобы, он прочел его с отвращением: Я не хотела портить вам свадебную церемонию, поэтому не подошла, чтобы попрощаться и пожелать вам обоим огромного, безмерного счастья. Я видела Джулию: она потрясающе красива и очень, очень молода. Ты должен заботится о ней, я-то знаю, как хорошо ты умеешь это делать, дорогой Филип. Глядя на Джулию, я спрашивала себя, почему ты так долго не мог решиться уйти от меня. Глупый Филип. Чем скорее ты бы сделал это, тем меньше боли ты бы мне причинил. Полагаю, тебе не интересно, чем я теперь занимаюсь, но на случай, если ты хоть немного тревожишься из-за меня, а ты вечно о чем-то тревожишься, иначе ты просто не можешь, скажу, что я очень много работаю над серией рисунков для — ты только представь себе! — французского издания «Вог». Они платят мне огромные деньги, пусть и франками, и мне совсем не до печальных мыслей. Я только один раз — надеюсь, ты не против — зашла в нашу квартиру (уж, прости) поискать очень важный для меня эскиз. Нашла его в нашем общем ящике, «банке идей», ты помнишь? Я думала, что забрала все, но он завалился между страницами рассказа, который ты начал писать в то божественное лето, в Напуле, да так и не закончил. Что это я все пишу, ведь я только хотела сказать: «Будьте счастливы вдвоем». |
