У Сойера округлились глаза.

— Я же тебе говорю, этот сенатор — сама добродетель! — подытожил Ральф.

— Слышу, слышу. Но в конце концов он может быть нам полезен в деле Колсон. Давай-ка, пригласи его.

Через несколько секунд сенатор Хемсли уже ворвался в кабинет, протягивая руку для рукопожатия.

Сойер был поражен его эффектной внешностью, однако после ближайшего рассмотрения сделал вывод, что этот смазливый пай-мальчик доверия не заслуживает. Он был высок, темноволос, а его бронзовый загар бесспорно свидетельствовал о регулярном посещении солярия.

Однако во взгляде его сквозила неуверенность. Светлые глаза казались затуманенными. Если бы Сойер мог читать в них, он понял бы, что они переполнены ужасом.

Сойер протянул сенатору руку.

— Я чрезвычайно признателен, что вы смогли выкроить для меня время, — губы Хемсли растянулись в искусственной улыбке.

Не прикидывайся, подумал Сойер с нарастающим презрением. Ты был уверен, что я приму тебя. Он холодно улыбнулся в ответ и сказал:

— Нет проблем.

— Вы не пожалеете об этом. Если вы поможете мне с этим дельцем, я в долгу не останусь.

— Присаживайтесь, сенатор.

— Спасибо, Брок.

Сенатор и судья в один день, подумал Сойер. Кому-то показалось бы, что все складывается замечательно. Однако Сойер понимал, что от обоих его клиентов можно ожидать больше неприятностей, чем выгод.

II

Фор-Корнерс, штат Техас, 1975

Томас Дженнингс, согнувшись, как вопросительный знак, подглядывал в крошечное отверстие в стене.

— Вот это да! Эй, Джексон, не хочешь полюбоваться? — он воровато оглянулся, опасаясь, что в дверях мужской раздевалки может появиться завуч, Джим Андерсон.

Уэйд Джексон, мусоля во рту сигарету, укоризненно протянул:

— Ну, чем ты занимаешься?

Томас ухмыльнулся:

— Смотрю на голых девок.

Томас и Уэйд прогуливали английский. Но прежде чем убежать из школы, они завернули в мужскую раздевалку, где Томас пару дней назад обнаружил щель в стене одной из кабинок уборной. Он несколько раз возвращался сюда, но до сих пор похвастать было нечем. Зато сегодня ему наконец привалила удача.

Уэйд разинул рот:

— Врешь ты все, — он оттолкнул Томаса в сторону. — Дай-ка глянуть.

В вонючей кабинке наступила тишина. Уэйд вглядывался в узкую щель, сквозь которую был виден угол женской раздевалки.

— Ух ты! Ничего себе!

— Отвали, — потребовал Томас, — я ее первый засек.

— Если тебя самого тут засекут, Андерсон тебе такую взбучку устроит, что ты о девчонках и думать забудешь.

— Ох, как страшно! — хорохорился Томас. — Что он мне сделает?

— Тебе, может, и ничего, у тебя папаша — священник, а мне мало не покажется. Если мы влипнем, мои предки с меня шкуру спустят за такие дела.

— Да что ты хвост поджал? Всего боишься. Ничего нам не будет.

— Ну-ну, — Уэйд не спускал глаз с двери.

— Нет, ты видел, какие сиськи?

Уэйд глубоко затянулся сигаретой:

— Мне лично задница больше приглянулась. Томас осклабился:

— Лакомый кусочек, ничего не скажешь. У меня от одного вида в штанах шевелится. Я-то думал, что у Кейт Колсон только и есть что башка на плечах.

— Вот именно, — Уэйд облизнул пересохшие губы, — ошибочка вышла. Хотел бы я ее потискать.

— Размечтался! Кейт Колсон в твою сторону и смотреть не станет.

— Тебе, можно подумать, что-нибудь обломится!

Правильные черты Томаса застыли:

— Спорим?

— Еще чего! — Уэйд выплюнул окурок на цементный пол и растер стоптанным башмаком.