Пока я кувыркалась в белоснежной царапающейся мгле, перед глазами внезапно вспыхнула яркая картинка, напоминающая дивное сновидение: я, в коротком платье, танцую посреди цветастой лужайки, между двух приземистых скал, поросших мохнатым коричневым мхом. Цветы, под ногами, напоминают ковёр: их так много, и они так пахнут, что от единения цвета и аромата, голова идёт кругом. Светловолосый незнакомец, играющий на свирели, напоминает…

Сильная рука выловила меня из снежного плена и бережно поставила на сверкающую поверхность реки.

– Развлеклась? – поинтересовался ухмыляющийся Серра.

– Ну, если это можно так назвать, – я позволила ему очистить голову от снежной шапки и лишь после этого привела в порядок одежду. От моего шикарного полушубка не осталось и следа, поэтому пришлось создать его заново, сменив белую опушку на бледно-розовую. Особенно Серра повеселило отсутствие второго полусапожка.

– Будешь смеяться – исцарапаю, – пообещала я, но не удержавшись, расхохоталась, вместе с ним, – или закопаю в следующей лавине. Погляжу, как ты покувыркаешься.

– Зебба, – внезапно лев стал абсолютно серьёзен, – откровенность за откровенность: мы уже не первую грань вместе, но я, по-прежнему, словно натыкаюсь на невидимую стену, когда пытаюсь приблизиться к тебе. Почему ты не позволяешь нам стать ближе?

– Да сколько угодно! – я развела руками, пытаясь свести беседу к шуточной пикировке, – хочешь приблизиться? Вперёд! Обожаю секс на мягкой прохладной перине.

– Ну вот, опять, – лев взял мою ладонь и легко коснулся губами пальцев, – я отлично понимаю – мы никогда не полюбим друг друга: это происходит или сразу; или – никогда. Но почему бы нам не стать немного ближе, раз уж мы странствуем в одном прайде?

– Серра, – я пристально вгляделась в его глаза цвета жидкого золота, – ты не желаешь никого пускать в тёмные уголки своих воспоминаний, потому что это причиняет тебе боль, а я вообще не хочу иметь такие уголки. Понимаешь?

– Не хочешь вообще? Или добавлять к прежним?

Я чертыхнулась вполголоса и зашипев, отвернулась. Будет продолжать в том же духе – сбегу с другим прайдом. Не впервой.

Кот мягко, но решительно повернул меня к себе и нежно поцеловал в губы. Потом, ещё раз. И ещё. Пока я не ощутила приятное тепло.

– Извини, я больше не буду. Наверное, глупо искать чего-то большего, если и так всё хорошо. А про ту кошку я тебе расскажу. Немного позже.

– Не очень то и хотелось, – я притворно фыркнула, но не удержалась, – она была красивее меня?

– Конечно – нет, – он смеялся, – а будь даже так, я же не сумасшедший, признаться в подобном.

– Сволочь!

– Ещё и какая! Ладно, побежали. И так сколько времени потеряли.

Мы перемахнули замёрзшую реку, задержавшись чтобы полюбоваться, как несколько сонных рыбин медленно шевелят плавниками около успевшей затянуться льдом свежей проруби. Судя по тонкой плёнке льда, работорговцы прошли здесь совсем недавно: или вчерашним вечером, или сегодняшним утром. Тем лучше: чем быстрее догоним караван, тем быстрее успокоится мой спутник.

Миновав реку, мы устремились вверх по склону. Подъём оказался заметно круче того, где я так весело кувыркалась. Пару раз мы едва не угодили в коварные снежные ловушки, но теперь я была настороже и ускользала в сторону, стоило ощутить содрогания под ногами.

На вершине, за высоким плоским камнем, напоминающим полуразрушенную стену, обнаружились следы стоянки: несколько холодных кострищ, следы установленных палаток, груды нечистот и три трупа.