– Неужели у тебя нет ни единого хорошего воспоминания, относящегося к людям? – женщина качает головой и гладит дочь по лохматой голове. Маленький человечек щурится, от удовольствия, и несмело улыбается, – даже в тех, кто тебе, вроде бы симпатичен, выпирают недостатки и уродства. Как же кошмарен мир, в котором ты существуешь! Я сочувствую тебе.

– Побереги сочувствие, для людей, – ощутив внезапный прилив злости, я нахожу силы подняться, – вы – пища. Почему я должен симпатизировать вам или восторгаться вами?

– Я, например, не беседую с булкой и не пытаюсь с ней совокупляться, – сухо замечает человек, – и мне кажется, ты – лукавишь, оставляя кое-кого за рамками повествования. Они ведь были?

Были. Милята, Вилена, Лилия…Многие. Думал, их имена стёрлись из памяти, но нет. Я не стану рассказывать о них тебе, человек. Не хочу. Не могу…

– Привет всей компании, – весьма дружелюбно сказал я и сдул со лба прядь светлых волос, – как делишки? Сколько голов уже успел отрубить?

Огромным усилием воли и это было хорошо заметно, падишах разжал побелевшие пальцы и вернул на лицо несколько поблёкшую улыбку.

– Иногда я поражаюсь своему терпению, – сказал он задумчиво, – почему я должен терпеть все твои выходки? Ведь я уже давным-давно отказался от мысли о том, что ты – посланник всевышнего, уж больно твои деяния отличаются от описанных в Кодексе.

– А ты больше верь всякой писанине, – посоветовал я, – хорошо – я не умею исцелять и оживлять, а главное – не имею ни малейшего желания этим заниматься. На кой чёрт я буду поднимать ваших мертвецов, если в тот же день им могут вновь отрубить голову по твоему приказу? Пусть остаются на том свете.

– Однако ты не похож на посланца Царя зла, – пожимая плечами, продолжил падишах, – по крайней мере, внешне. Хоть некоторые, из твоего окружения, вызывают во мне сомнения. Над нашими кузнями день и ночь клубится смрадный дым от сжигаемых мертвецов, а на улицах, каждое утро находят новые тела.

– Ха, кто бы говорил! – парировал я, – всегда, с удовльствием, осматриваю твою коллекцию отрубленных голов, которая, что ни день обновляется, а вопли из зиндана проникают сквозь самые толстые стены. К слову, не знаю, чем занимались твои специалисты, но предыущая ночь была особо хороша. Я до утра не мог подобрать мелодию к своим стихам. Кого там препарировали – купца, отказавшегося отдать несовершеннолетнюю дочь в твою танцевальную группу? Как Кодекс комментирует подобное?

– Правитель должен принимать решения и отстаивать их, невзирая ни на что! – улыбка, на лице моего собеседника, задеревенела, –ладно, оставим эту тему. Я не имел желания ссорится с тобой, человек-джинн, а хотел кое о чём попросить. Я…

Он остановился и удивлённо посмотрел по сторонам. Должно быть только сейчас он обратил внимание на полную тишину, стоявшую во время нашей беседы. Даже рабы за спинкой трона остановились, прекратив помахивать своими вениками. Обозрев всё это с должным вниманием и не упустив ни единой мелочи, падишах потемнел лицом и внезапно сорвался на крик:

– Почему нет музыки?!, – он яростно щёлкнул пальцами и словно из-под земли, явились рослые стражники, пожирающие правителя глазами, – танцовщиц – высечь, музыканту – пять палок по пяткам, а этих, – он ткнул пальцем за спину, – немедленно обезглавить.