Платье, кстати, было совсем новым. Зине удалось сэкономить, и она заказала его у дорогой и модной портнихи как раз для встречи Нового года. Так как праздник прошел очень хорошо, Крестовская посчитала это платье счастливым. Как и большинство женщин, в отношении одежды Зина была суеверна — она знала, что есть счастливые вещи, и — стоит их надеть — повезет во всем, а есть вещи, которые приносят несчастье.

Новое вечернее платье стало счастливым. И теперь Зина надела его во второй раз.

Уже когда Крестовская подходила к месту встречи — а встретиться с Валентином она должна была на Дерибасовской, — ее посетила одна беглая, но довольно необычайная мысль: а почему Валентин пригласил ее в Оперный театр? Этот человек совсем не походил на светского театрала, его сложно было даже принять за культурного человека. И вдруг — театр. Это казалось Зине странным. Но, подбегая к месту свидания, она выбросила все дурные мысли из головы и уже издали увидела его коренастую фигуру. И… не поверила своим глазам! Он был в форме! В синей форме офицера НКВД!

Крестовская замедлила шаг, испытывая нечто вроде раздражения. Нельзя сказать, что она совсем уж не любила эту форму, которую теперь вынуждена была носить хоть изредка. Но все-таки подобная столь сомнительная форма, от которой шарахались кучи людей, совсем не вязалась с Оперным театром. Было ясно, что ее кавалер ничего не смыслил в том, как одеться в театр, ну потому и предпочел явиться в том, в чем ходил на службу. Зина остановилась.

В сознании ее тут же промелькнула черная нота ностальгии, словно длинная траурная лента — о том, каким красивым и элегантным был Виктор Барг на их свидании в Оперном театре. Но она тут же отбросила это воспоминание. Не хватало еще испортить себе настроение!

— Добрый вечер! Ух ты какая… — добродушно хохотнул Валентин. — Прямо как настоящая барынька. Никогда бы не подумал, что ты умеешь носить такое…

— Такое? — Настроение Зины стало стремительно портиться, и она уже не пыталась этому сопротивляться. — Какое?

— Старорежимное! — выпалил Корниенко, и Зина просто не нашлась, что ответить, потому как просто растерялась — это он так о вечернем платье, сшитом портнихой, которая одевает жен и дочерей одесской партийной номенклатуры?!

Стараясь не зацикливаться на неприятном, Крестовская пошла по направлению к Оперному театру, пытаясь, сбиваясь, приноровиться к размашистому шагу ее спутника. Это было непросто, так как Зина была на каблуках, а спутник ее совершенно не обращал на это внимания. Зато болтал он без умолку:

— Эх, зря я это согласился! Вот махнуть бы на рыбалку, накопать червячков… — выпалил, когда они уже подходили ко входу. Со всех сторон к театру стекалась нарядная публика, которая, похоже, могла это услышать.

— На рыбалку?.. — машинально переспросила Крестовская, глядя с восторгом на роскошную архитектуру величественного театра. Похоже, он говорил на другом языке.

— Смотри, тут сплошные кривляки! — продолжал Валентин. — Во выделываются! Шо это на них? — хохотнул, когда они уже вошли внутрь, и Зина сдала в гардероб шубку.

— Вечерняя одежда, наверное, — вздохнула она.

— Я ж говорю: пустые кривляки. Развели контрреволюцию! Эх, сели бы сейчас с тобой у реки, выпили бы по сотке самогончика… Эх… — громко сокрушался кавалер.