Зареока возилась в собственном саду — полола грядки, когда у калитки раздался приятный, приветливый голос:

— Красавица, дома ли твои родительницы?

Он принадлежал женщине-кошке с красивыми и густыми, но уже начавшими седеть бровями. Серебряные волоски блестели в них вперемешку с чёрными. Возраст не оставил на её лице морщин и не согнул её спину, лишь тронул инеем. Светло-серые глаза глядели на девушку ласково, с улыбчивыми лучиками в уголках.

— Матушка Владета на работе, вечером придёт, а матушка Душица дома, — ответила Зареока, смутившись от своего затрапезного вида: она воевала с сорняками в старой, застиранной рубашке и запачканном землёй и травой переднике.

Гостья же была одета по-праздничному: чёрный с серебряной вышивкой кафтан, нарядные щегольские сапоги. Голову её венчала чёрная барашковая шапка, в ушах блестели маленькие серёжки с голубыми камушками.

— Ну что ж, придётся подождать, дело у меня есть, — сказала она, а сама всё глядела на Зареоку ласково, с этими тёплыми лучиками.

Незнакомка девушке как-то бессознательно понравилась: и доброе лицо с проницательными и светлыми глазами, и голос, и осанка. Невзирая на годы, держалась она прямо, а ступала легко и бодро, не хуже молодой. Будто солнышком пригревал её взор. Зареока её впустила в дом, а сама продолжила очищать грядки от сорной травы. Хлопот у неё было ещё много, а гостьей пусть матушка Душица занимается — так она рассудила, не без приятных чувств думая о незнакомке и гадая, по какому делу та могла прийти.

— Черешенка! Дочка! — позвала матушка из окошка. — Зайди-ка в дом.

Озадаченная, Зареока вошла. Родительница уже поставила кое-какие угощения на стол, и гостья сидела, сняв шапку. Она носила причёску оружейницы; в её косице тоже серебрился иней лет. При появлении девушки она поднялась с места.

— Доченька, это Я́ворица, — представила её матушка. — А дело, с которым она нас посетила, как раз тебя касается.

Яворица была вдовой. Дабы скрасить оставшиеся ей годы жизни, она искала себе в невесты девушку, по какой-либо причине не нашедшую пары. Зареока с её так и не встреченной, погибшей ладой ей подходила.

— Детки мои выросли, свои гнёзда свили, — улыбаясь лучиками у глаз, поведала гостья. — У них уж свои детки есть и даже внуки. Ушла моя лада в чертог Лалады, а тепло у меня в душе ещё осталось, вот и хочется обогреть им кого-нибудь, кто захочет его принять.

Нахмурилась Зареока, не обрадовавшись такому предложению: в сердце её по-прежнему жила Леглит, хоть теперь и отдалившаяся, занятая своей работой. Так совпало, что Яворица тоже была строительницей — мастерицей по камню, а причёску такую носила, поскольку каменная твердь также находилась под владычеством богини Огуни. Доводилось ей работать и на восстановлении Зимграда. Там-то она и обратила внимание на Зареоку, кое-что о ней разузнала, а теперь вот решилась прийти с предложением.

— Ты сразу брови-то не хмурь, дитятко, — сказала матушка Душица. — А подумай хорошенько. Это для тебя большая удача.

Она считала, что для Зареоки это единственная возможность обзавестись хоть каким-то семейным счастьем. А что поделать? Все знали, что ладушка-горлица до неё не долетела, упала, сбитая вражьей стрелой — только такая доля ей и оставалась теперь. И доля не самая плохая! Чем не счастье, чем не везение — зрелая, мудрая, по-родительски ласковая любовь кошки-вдовы, прошедшей большой и хороший жизненный путь и многое на этом пути повидавшей?

И рада бы Зареока сказать «да».