– Я ни за что не покажусь твоим родителям в таком виде!

– Глупости, Катя! Посмотри, какие грязные у меня брючины на коленях! Что же, теперь так и жить в парке?!

– Не знаю... – прошептала Катя, губы ее скривились, она расплакалась. Ей казалось, что это падение – очень дурное предзнаменование. Раз сегодняшний день так бесславно начался, скорее всего, и продолжаться будет в том же духе. Она уже много раз за свою двадцатилетнюю жизнь убеждалась: если мероприятие не заладилось с самого начала, дальше пойдет вкривь и вкось. Взять хотя бы последний первомайский утренник в детском саду. С самого утра Вова Поляков у собственной бескозырки, в которой должен был изображать матросский танец, зачем то оторвал бумажные ленточки, отчего сам очень разозлился и, тут же сориентировавшись, пообрывал ленточки у бескозырок своих товарищей по танцу. Товарищи взвыли ранеными медвежатами, и весь утренник был смят. Чтобы знакомство с родителями Геры не оказалось безнадежно проваленным мероприятием, его необходимо было перенести на какой то другой, более благополучный.

– Гер, давай ты сегодня не будешь знакомить меня с родителями, а! – предложила Катя, наконец поднявшись. – Давай в другой раз...

– Да ты что! – возмутился Герман. – Там уже такой пир горой закатили! Дуся с утра пекла и жарила!

– Дуся? Это кто?

– Ну... домработница наша...

– Домработница?!! – удивилась Катя. – Вы эксплуатируете наемный труд?!

– Кать, это не совсем так... Дуся – наша дальняя родственница, она...

– Вы родственницу заставляете на себя работать?! – с жаром перебила жениха девушка.

– Ну почему надо обязательно рассматривать вопрос в такой плоскости?

– А в какой плоскости его надо рассматривать?!

– В такой, что Дуся вполне довольна своей жизнью и работой!

– А ты спрашивал? – продолжала возмущаться Катя. Дуся представилась ей изможденной чернокожей рабыней из «Хижины дяди Тома».

– А тут и спрашивать нечего! Я с ней каждый день встречаюсь, у нее всегда довольное лицо. Если хочешь знать, я ее в дурном настроении вообще никогда не видел!

– Ага! Вам сделай недовольное лицо, так вы...

– Что – мы? Ну! Договаривай! – Гера встал возле Кати в боевую стойку.

– Заэксплуатируете насмерть – вот что! – Девушка сдаваться не собиралась. – А потом...

– Все! Хватит рассуждать! – оборвал ее Герман. – Пошли к нам, познакомишься с Дусей и сразу переменишь свои взгляды!

– Пошли! – Катя тут же забыла про свое изувеченное платье. Ради свободы эксплуатируемых народов ей ничего не было жалко.

* * *

Квартира Кривицких произвела на нее такое же неизгладимое впечатление, как и наличие домработницы. Нет, конечно, девушка понимала, что семья Германа очень благополучна в материальном смысле, иначе откуда бы взяться котиковым воротникам, папахам, наручным часам. Гера рассказывал, что его отец – известный в городе хирург, главврач городской больницы. Но к чему женатым советским хирургам, пусть они трижды главврачи, домработница, она понять не могла.

Квартира женатого советского хирурга Кривицкого находилась на втором этаже двухэтажного старинного особнячка, расположенного на самом берегу речки Анисимовки. Катя редко бывала в этой стороне, поскольку жила совсем в другом месте города, там, где вокруг сталелитейного завода скучились неказистые постройки. Рядом с домом, в котором жили Кривицкие, стояло еще несколько подобных зданий, но их дом был самым внушительным, похожим на барскую усадьбу, рисунки которых Катя видела в книжках про старинную жизнь.

Начиналась квартира огромным коридором, который и коридором то назвать было трудно.