– Хочется на ее новые очки поглядеть.

– Они ей стоили почти полмесяца работы.

– Те дни, что она ходила без очков, у нее голова раскалывалась.

– Бабушка, а зачем Виолета глаза черным мажет?

– Она уже заводит шашни со своим новым начальником.

– Вот обрадуется ее отец цыпленочку. Они, наверное, и не помнят, когда последний раз курятину ели.

– Неудобно ей говорить, но молчать еще хуже – этот мужчина вконец ей голову заморочит.

– Бедная ее мать, встала бы она из могилы.

– Виолета заметила, что мы ее отцу больше не носим туфли.

– Я всякий раз, как шла забрать туфли, возвращалась ни с чем. Нельзя же так: обещает ко вторнику, а во вторник они не готовы, даже если надо только набойку набить. Так он растерял всех клиентов, потому что не о том думал.

– Они больше не репетируют по вечерам в итальянском клубе, бесполезно, опера ведь дело сложное, если нет настоящих голосов, то получается курам на смех.

– Сегодня один его угощает, завтра другой. Твой отец сам иногда ему рюмочку подносит, он не рассказывает, но я в этом уверена.

– Мите и Софии Кабалус пришлось уйти с репетиции – до того их смех разобрал.

– Что бы сегодня на ужин сделать?

– На грядке у забора пора бы обрывать салат, а то кончики уже лиловеют.

– Пожалуй, нажарю бифштексов и сделаю побольше салата. Отец может суп от обеда доесть, если ему не хватит. С какой стати он подарил цыпленка этому сапожнику?

– Отцу Виолеты пишут из Италии чаще, чем нам.

– Мне пора домой; сделаю на ужин биточки, дети их любят, а Тито съест, если поставить на стол и ничего не сказать.

– Не знаю, чего он не сходит к врачу.

– Пап, ты бы мне зарезал цыпленка к воскресенью.

– Я всегда все подряд ел и никогда ничего не бью.

– Ну что за бестолковый человек, думаешь, раз ты ешь как слон, значит, все такие, ну что за бестолочь.

– У Тито желудок никудышный, хочешь не хочешь, а надо беречься.

– И брат у него такой же, сразу видно, что желудок больной, это у них семейное.

– Не семейное, это золовка испортила Тито желудок, он мне еще женихом жаловался на несварение, как ни спрошу, что он ел, вечно одно и то же – тяжелая пища.

– Когда Тито у брата жил, он уже тогда на желудок жаловался.

– Я гляжу, золовка кое-как готовит, а для вкуса везде кладет перец, только и думает, как бы побольше наперчить.

– Она же без конца на улице пропадает, когда ей возиться на кухне?

– Для хорошего жаркого время нужно и хозяйский глаз. Ты, мам, не представляешь, как это кстати, что у тебя дома огород, а то ведь и не упомнишь всего, что надо купить, разную зелень и приправы неострые. У тебя вдоволь и базилика, и розмарина, и петрушки полно. А у нее вечно кладовка пустая, вот она в последний момент и бросает в кастрюлю перец, и любая еда тяжелая выходит, сколько бы она ни тратила денег на нежирное мясо.

– Не знаю, как там Мита выкручивается, у Берто ведь тоже очень капризный желудок.

– Берто, если ест спокойно, что угодно переварит. Мита говорит, это все от нервов, а на деле желудок у Берто не такой капризный, как у Тито.

– Дедушка понес цыпленка отцу Виолеты. Мама, можно я тоже пойду?

– Опять пошел в сером фартуке. Видела бы Мита, как он ходит на улицу в этом сером фартуке, вот бы рассердилась.

– Клара, твой отец без этого фартука жить не может.

– Мита перестала бы защищать Виолету, если бы слышала, что та про нее говорит.

– Мам, дедушка уже перешел улицу, я его не догнал.