Адра принял перед Данатом позу почтения.

— У нас есть сведения, что ночью из южных ворот выехала повозка. Якобы из проулка рядом с башней.

— Туда! — бросил Данат, повернулся и пришпорил коня.

Идаан последовала за ним. Ветер трепал ее волосы, звериный запах коня был насыщенным и сладким. Конечно, долго такой галоп не выдержать, но это тоже представление: последние сыновья Мати, один — убийца и прислужник хаоса, ускользнул во тьму, а второй — праведный мститель, выехал на битву во имя справедливости. Данат знал свою роль и теперь, когда Идаан подтолкнула его к действию, играл прекрасно. Те, кто увидит их на улицах, расскажут остальным, и весть разойдется по всему городу. О таких погонях складывают песни.

Перейдя мост через Тидат, они замедлили шаг и стали расспрашивать встречных, не видел ли кто повозку. Идаан знала, что на самом деле повозка направилась в разрушенный постоялый двор в пол-ладони ходьбы от западного предместья. Не прошло и половины утра, как охота взяла ложный след и повернула на север, в предгорье. Вскоре они оказались на пересечении дорог: с востока на запад шел рудничный тракт, а из города к горам — узкая тропа. Данат смотрел разочарованно и устало.

Заговорил Адра — так громко, что все его услышали, — и у Идаан засосало под ложечкой.

— Данат-тя, нужно разделиться! Восемь человек на восток, восемь — на запад, еще восемь — на север, а двое ждут здесь. Те, кто найдет следы выскочки, пришлют гонца, и двое соберут остальных.

Данат обдумал его слова и согласился. Он взял себе северную дорогу, а утхайемцы, чуя возможность отличиться, выбрали восток и запад. Адра повернул на восток, напоследок заглянув в глаза Идаан, будто спрашивал: сможешь или нет? Идаан не ответила. Она присоединилась к шестерым охотникам Дома Ваунёги и поехала за Данатом в горы.

Когда полуденное солнце зависло над их головами, они остановились у небольшого озера. Охотники разъехались в разные стороны, как на каждой стоянке. Данат спешился, размял руки и ноги и принялся ходить из стороны в сторону. Его взгляд был мрачен. Идаан подождала, пока остальные исчезнут за деревьями, сняла с плеча лук и встала рядом с братом. Он посмотрел на нее и отвел глаза.

— Здесь его не было. Он опять нас обманул.

— Возможно, — ответила Идаан. — Но он все равно ничего не добьется. Даже убив тебя, он не станет хаем Мати. Утхайем и поэты его не поддержат.

— Он мстит, — сказал Данат. — Он нас возненавидел.

— И это возможно.

Птица коснулась озерной воды, с пронзительным криком нырнула и через несколько мгновений поднялась, сжимая в когтях отблеск живого серебра. Сквозь голубое небо просвечивал белый серпик луны. От озера шел холод; ветер играл волосами Идаан и стеблями тростника. Данат вздохнул.

— Трудно было убивать Кайина? — спросила Идаан.

Данат воззрился на нее, словно не поверил тому, что услышал. Идаан не отводила глаз, пока он не отвернулся.

— Да. Да, трудно. Я его любил. Теперь мне не хватает их обоих.

— Но ты все равно решился.

Он кивнул. Идаан подошла ближе и поцеловала брата в небритую щеку. Губам стало щекотно, и, отходя, она вытерла рот рукой. Через десять шагов она вставила в лук стрелу и отвела назад тетиву. Данат все так же смотрел на воду. Идаан бесстрастно оценила ветер, расстояние…

Стрела с треском ударила ему в затылок, как топор, раскалывающий полено. Сначала Данат будто не заметил, потом медленно опустился на землю. Кровь полилась на воротник, светлая ткань стала багровой, как кусок мяса.