Ее чемодан лежал там, где она его оставила, возле кровати. Зои подняла его, окинув прощальным взглядом свою каюту, которая была ей домом последнюю неделю. Она бы могла владеть всем этим, если бы предпочла иметь синицу в руках. Но она не хотела. Все или ничего — вот ее выбор, и она осталась ни с чем.

Зои не заметила, что оставила дверь каюты открытой. Повернувшись, она увидела на пороге Алексиса. Его шагов она не слышала.

— Я справлюсь сама, — пробормотала она, думая, что он решил помочь ей с чемоданом. — Он не тяжелый.

— Ты никуда не едешь! — заявил Алексис. — Никуда, пока я здесь. — Его голос звучал нежно. — С'агапо, Зои.

Ее сердце подпрыгнуло и опустилось.

— Сказать — это еще не значит по-настоящему чувствовать, никакого притворства мне не надо!

— Это не притворство. — Алексис вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Потом взял из ее безжизненных рук чемодан и поставил его на пол. Он привлек ее к себе и крепко обнял за талию, а затем поцеловал — нежно и трепетно.

Зои забыла обо всех «зачем» и «почему». Она закрыла глаза, ощущая, как внутри закипает страсть. Желание умножалось любовью, оно достигло своего предела. Такого она не знала раньше.

Через некоторое время к ним стало потихоньку возвращаться сознание. Они сплелись в тесном объятии, одежда была разбросана вокруг. Почувствовав, что Зои шевельнулась, Алексис приподнял голову и посмотрел на нее с нежностью и любовью.

— Столько взаимонепонимания, — сказал он, — и всего лишь из-за желания услышать несколько слов! А я-то думал, что выдаю себя с головой.

— Это я думала, что выдаю себя с головой, — прошептала Зои. Она погладила его лицо ладонями. — Как давно ты полюбил меня?

— С тех пор, как встретил. Мысль, что кто-то другой завладеет тобой, была мне невыносима. Мои чувства переросли все границы возможного. Я ни о чем не мог думать, кроме тебя. Когда ты сказала, что выйдешь за меня, если забеременеешь, я молился, чтобы ты была беременной. Что угодно, лишь бы не потерять тебя…

— Но как ты мог не видеть мои чувства? — спросила Зои. — Даже Криста сказала, что я должна их скрывать.

— Мне казалось: простое влечение. Ты сама сказала, что мужчина может привлекать женщину в чисто сексуальном плане — без всяких глубоких чувств. — Он замолчал, глядя в ее глаза. — Ты вела себя так непринужденно, особенно в компании своих соотечественников… I Сначала тот англичанин в Афинах, с которым ты случайно встретилась, а потом эти два. Когда ты захотела, чтобы они вернулись на борт, и попросила меня об этом, мне показалось — ты тоскуешь по своим, по своему окружению. — Его губы сжались. — Ревность — разрушительное чувство. Из-за нее мы говорим такие вещи, которые не должны срываться с уст. Когда ты с завидной готовностью согласилась с моим предложением последовать за ними, я был раздавлен, сражен.

— Не больше, чем я, — добавила мягко Зои. — Я тоже ревновала тебя. К Леде. Она казалась мне воплощением твоего идеала женщины.

— Только ты, — произнес он, — ты воплощение всего, что мне нужно в женщине.

— Но я не гречанка.

— Точно так же, как и я не англичанин. — Алексис помолчал. — Ты сможешь быть счастлива вдали от дома и своей родины?

— С тобой — да! — воскликнула Зои.