– Примите мои…

    – Перестаньте, – махнул Гурьев рукой.

    – Нет, нет, – запротестовал Шерстовский, шагнув вперёд. – Я действительно сожалею. Поверьте. Нам всем сейчас… нелегко. А где полковник Шлыков?

    – Полковник Шлыков пока не в состоянии воевать. Приходится делать это за него. Уж как прорезалось.

    – Но вы не можете вести самостоятельные боевые действия, без координации. Обстановка…

    – Я знаю обстановку не хуже вашего, – перебил ротмистра Гурьев. – Отряд не ведёт активных операций. Мы, по мере сил, предотвращаем проникновение красных бандитов в район.

    – Послушайте, господин… Гурьев. Невозможно сколько-нибудь эффективно обороняться…

    – Я и без подсказки понимаю, любезнейший Виктор Никитич, что наилучшая оборона – это поход на Москву. С какими силами, позвольте спросить? Или вы думаете, что японский Генштаб после двух с половиной петушиных наскоков на советское пограничье десятимиллионную армию в ваше полное распоряжение предоставит? А воевать с Совдепией за то, чтобы русская дорога стала китайской, – поищите дураков в другом месте.

    – Вот как вы это видите, – усмехнулся Шерстовский. – Интересно.

    – А вы видите это иначе? – прищурился Гурьев.

    – То, что я вижу – моя частная точка зрения, – повысил голос Шерстовский. – Есть атаман генерал-лейтенант Семёнов, который…

    – Вы людей моих видели? – тихо спросил Гурьев.

    Шерстовский смешался:

    – Видел. Что вы хотите этим сказать?

    – Вам известно, сколько я положил сил, чтобы они такими стали? Воинами, а не разбойничьей ватагой. Вы думаете, я их пошлю после этого умирать за нанкинские [12] и токийские амбиции? Чёрта с два, господин ротмистр. Зарубите себе это на носу.

    – Да как вы смеете!!!

    – Так и смею, – Гурьев расправил плечи. – Армия без идеи – дерьмо свинячье. Командир, швыряющий в первую же мясорубку лучших воинов, как поступил бывший император и как постоянно действует атаман Семёнов – безумец. Людей не отдам. Всё.

    – Ну, ты полегче, Яков Кириллыч, – осунувшийся, но вполне сносно уже выглядящий Шлыков появился из-за занавески, перегораживающей комнату, застёгивая на ходу верхнюю пуговицу полевого кителя. – Здорово, Виктор Никитич.

    Ротмистр поднялся:

    – Господин полковник, – голос офицера звенел от обиды. – Потрудитесь объяснить, что здесь происходит? Кто этот… господин, которому подчиняются ваши люди?!

    – А ты думаешь, я знаю?! – улыбнулся Шлыков и посмотрел на Гурьева. – Что Яков Кириллыч мне посчитал нужным рассказать, могу доложить. А что не посчитал – то нам с тобой, ротмистр, знать вроде как и не по чину.

    – Иван Ефремович, – поморщился Гурьев. – Я тебя просил, кажется.

    – Просил, не просил, – Шлыков вздохнул. – Ты присядь, Виктор Никитич. Раз приехал – разговор некороткий нам предстоит. Станицу-то нашу видал?

    – Видал.