– Я прочла вашу повесть, – сказала она, когда старик поймал ее взгляд. – Нашла в интернете.

– И как она вам? – живо поинтересовался старик.

– Неплоха. Но мне бы хотелось прочитать роман.

– Обещаю, вы будете первыми, кому я вручу его.

– И когда это случится?

– После выхода фильма.

– Дядя держит интригу, – заметил Абзал, подав Тане фужер. – Никому не показывает роман, даже режиссер его не читал.

– Кстати, я смотрела его дебютный фильм. Мне он понравился. Чаплин – талантливый парень, – оживилась Аня. Она любила кино. Могла весь день просидеть за компьютером, прогоняя фильм за фильмом. Таня же больше читала. Но книги не глотала, а смаковала.

– Тогда выпьем за то, чтобы этот талантливый парень снял настоящий шедевр! – предложил тост Абзал.

Все поддержали и, чокнувшись фужерами, пригубили шампанское.

Пузыри защекотали нос, и Таня чихнула.

– Будьте здоровы, – услышала она от старика.

– Она не больна, просто так на шампанское реагирует, – пояснила Аня.

– А вы нет?

– Я любой алкоголь хорошо переношу. Но люблю виски. А у сестры от него голова болит.

– То есть пьете вы, а голова болит у нее?

– Точно. – Аня сделала глоток и игриво спросила у Абзала: – Вы, надеюсь, останетесь с нами на съемочной площадке?

– Конечно.

– До самого конца?

– Вообще-то мы с дядей хотели пригласить вас на обед. Уже и столик во французском ресторане заказан.

– Чур, вы мой кавалер.

– Почту за честь, – улыбнулся Абзал.

Он был прекрасно воспитан, интеллигентен, умен, обладал безупречным вкусом в одежде. Эдакий английский денди, но с внешностью, которую трудно назвать аристократической. Абзал был высок, широк в кости, мускулист и волосат. Лицо его с грубыми чертами покрывали оспины, частично спрятанные под бородой. Те азиаты, которых Татьяна видела раньше, были изящными, гладкими, с тонкими щиколотками и красивыми кистями. Руки же Абзала походили на обезьяньи лапы – большие, покрытые шерстью. Именно они заворожили Аню. Она не скрывала от сестры своей страсти к мужчинам с грубыми волосатыми руками. Именно такие казались ей настоящими самцами.

– Танечка, а какое впечатление произвел на вас Адам, главный мужской персонаж моей повести? – обратился к ней Нурлан.

– Неоднозначное.

– Поясните?

– Вы создали очень убедительный образ, я живо представляла этого парня, но… Я ему не сочувствовала. Он нарушил гармонию сестринских отношений и сделал это намеренно. Он не любил ни ту, ни другую, он упивался властью над ними. Поэтому, когда одна из девушек его отравила, я подумала – и правильно сделала.

– Вы поступили бы так же?

– Нет. Я ни за что не причинила бы вреда живому существу.

– А вы, Анна?

– Если вам интересно, способна ли я на убийство, то скажу так – скорее да, чем нет. Мысленно я казнила не один десяток человек. И физическую силу к некоторым применяла, когда мы с сестрой обитали в Центре педиатрии. Но никто во мне не рождал такой ненависти, чтобы я решила замарать руки. Даже доктор Голдблюм, который ставил над нами эксперименты. Я не читала вашу повесть, но ознакомилась со сценарием Чаплина, и смею вас уверить, такое ничтожество, как главный герой, не может вызвать ни горячей любви, ни холодной ненависти…

– Я не согласна, – встряла Таня. – Герой подлец.