Вытянув из ножен короткий кинжал, сержант с ухмылкой подошел к поверженному гиганту и, прыгнув на него сверху, принялся просовывать узкое лезвие кинжала в предназначенную для глаз прорезь на шлеме. Рыцарь, схватив его за запястья, отчаянно сопротивлялся, но на стороне Радана была еще и сила тяжести. Он всем своим весом навалился на рукоять кинжала и, почувствовал как со скрежетом раздвигаются защитные металлические полоски, а лезвие с отвратительным хрустом входит во что-то мягкое. Рыцарь, несколько раз судорожно дернувшись, замер без движения. Вытаскивать застрявший кинжал не было времени и поэтому, оставив оружие в ране, Радан с трудом поднялся на ноги, подхватил громадный меч рыцаря и, проклиная жару, осмотрелся по сторонам.

А вокруг яростно бушевала битва. Рассеянные ряды пехотинцев упорно сопротивлялись непрерывно накатывающимся на них волнам тяжелой кавалерии. Ужасающие копья конных рыцарей собирали свой богатый урожай человеческих жизней. То тут, то там можно было разглядеть, как пронзенный зазубренным копьем легионер с предсмертным воплем валился на землю, а убивший его рыцарь, небрежно отбрасывая в сторону обломок копья, вытаскивал свой громадный меч и устремлялся прямо на ряды упорно сопротивляющихся воинов Тулсака. Но и икленские рыцари не уходили безнаказанными. Вот один из гвардейцев покатился по земле и мастерским ударом подрубил ноги коня, на котором гордо восседал бронированный великан. Рыцарь с воплем вылетел из седла и, дребезжа доспехами, рухнул на землю, где его встретили мечи нескольких латников. Гвардеец же молча поднял меч и добил отчаянно бьющуюся на земле лошадь.

Но в целом битва складывалась не слишком благоприятно для королевства Тулсак. И если двадцать третий легион еще твердо держался на своих позициях и кое-где даже пытался контратаковать, то четвертый гвардейский уже медленно пятился назад под яростным натиском сотен и сотен конных рыцарей. Еще немного и в ширившуюся брешь хлынут десятки вражеских солдат и, зайдя во фланг легионерам, лишат их последнего шанса на победу... От одиннадцатого легиона осталось только несколько жалких кучек всадников, беспорядочно мечущихся по полю битвы и преследуемых восторженно вопящими конниками врага.

Тысячи тел в окровавленных изрубленных доспехах устилали землю ужасающим ковром смерти. Некоторые все еще шевелились и со стонами старались приподняться, но в отчаянном хаосе битвы на них никто не обращал внимания. Судьбу раненых будет определять победитель. Десятки лошадей без всадников носились кругами, вставая на дыбы и испуганно взбрыкивая. Груды человеческих и лошадиных тел, из которых во множестве торчали копья, отмечали то место, где неотвратимая смертоносная лавина рыцарей столкнулась с железным упорством намертво стоящего двадцать третьего легиона. Вокруг этих груд в беспорядочных стычках сражались сотни бойцов.

Смерть, сталь и кровь.

Позади за смешавшимися в единую бурлящую кашу рядами тулсакцев и икленцев слабо блеснули золоченые доспехи. Командующий объединенными силами седовласый генерал лично вел в атаку резервную тысячу - последний шанс Тулсака на победу. Свежие силы врезались в ряды икленских рыцарей и начали медленно теснить их назад. И в самой гуще сражения мелькали золоченные генеральские латы.

Радан, обливаясь потом и с ненавистью глядя на опаляющее солнце, с трудом поднял меч и, яростно рыча, бросился в атаку. Ничего не успевший понять рыцарь получил могучий удар по плечу. Латный доспех не выдержал и лопнул, а меч по самую рукоятку вошел в мягкую плоть. Высвободив окровавленное оружие, сержант двадцать третьего легиона, заметив направляющегося к нему рыцаря, который с самым угрожающим видом размахивал мечом, нагнулся и, охнув от боли в помятых ребрах, подхватил один из щитов во множестве валявшихся под ногами. Щит был немного помятым с краю и запятнанным кровавыми потеками, но еще вполне годным. И именно этот щит и принял на себя первый удар икленца.

Звон стали. Вмятина на поверхности щита.