— Нет, мистер Кортеной, я хочу знать, как она была одета в тот день, когда произошло несчастье.

— Кажется, на ней были юбка и блузка. В волосах — лента. На ногах — мокасины, но я не уверен.

— Какого цвета была блузка? Желтого?

— Нет. Синего.

— Вы же сказали желтого.

— Нет, синего. Я не говорил, что она желтая.

Карелла нахмурился.

— Мне показалось, что сначала вы сказали «желтая». — Он пожал плечами. — Ну ладно, а что было после дознания?

— Да ничего особенного. Мисс Дэвис поблагодарила меня и сказала, что выпишет мне чек за потраченное время. Я сначала отказался, а потом подумал — какого черта! Я работаю как вол, да и деньги на деревьях не растут. И дал ей свой адрес. Я решил, что она может себе это позволить. Ездит в «кадиллаке», да еще нанимает шофера, чтобы тот отвез ее обратно в город.

— Почему она не поехала сама?

— Не знаю. Наверное, была слишком расстроена. Ведь это ужасно. Вы когда-нибудь видели смерть так близко?

— Да, — ответил Карелла.

Из дома раздался вопль жены Кортеноя:

— Сидни, скажи, пусть эти люди уйдут от нашего дома!

— Слышали, что она говорит? — произнес Кортеной и наконец поднял дверь гаража.

Это время похмелья. Новая неделя еще не началась, а остался хвост от предыдущей. Никому это не нравится, и не важно, идет дождь или светит солнце — все равно ничего хорошего. Может быть, ясное и солнечное августовское утро, которое началось с допроса у гаража в семь утра, и стало еще хуже в 9.30. Понедельник есть понедельник, и даже закон не может этого изменить. Понедельник есть понедельник, и от него дурно пахнет.

В понедельник к 9.30 утра детектив Стив Карелла был на грани безумия и, как любой нормальный человек, во всем винил понедельник. Он приехал в участок и самым тщательным образом просмотрел чеки, выписанные Клаудией Дэвис за июль, все двадцать пять штук, пытаясь найти хоть какой-нибудь ключ к ее гибели, изучая их с дотошностью книжного редактора. Кое-что казалось очевидным, но ответов на свои вопросы он так и не нашел. Он вспомнил свои слова: «Я смотрю на эти чеки и вижу целую жизнь. Как будто читаешь чей-то дневник», и теперь ему начинало казаться, что в этих двух кратких фразах он выразил главную мысль. Потому что если это был дневник Клаудии Дэвис, он оказался таким скучным, что никогда бы не вошел в список бестселлеров.

Большинство чеков были выписаны на универмаги и магазины одежды. Клаудиа, как и все представительницы женского пола, по-видимому, обожала делать покупки, а чековая книжка ей в этом помогала. Судя по магазинам, указанным в ее чеках, вкусы у нее были самые разнообразные. Только за июль месяц она купила три прозрачные ночные сорочки, две нижние юбки, пальто, наручные часы, четыре пары узких брюк разных цветов, две пары туфель для улицы, солнечные очки, четыре купальника, восемь платьев из немнущейся ткани, две юбки, два шерстяных свитера, полдюжины бестселлеров, большой флакон аспирина, два флакона драмамина, багажный комплект из шести предметов и четыре коробки косметических салфеток. Самой дорогой ее покупкой оказалось вечернее платье за 500 долларов. Большая часть июльских чеков была выписана за покупки. Еще были чеки в парикмахерскую, цветочный магазин, кондитерскую плюс три непонятных чека, выписанных частным лицам, двум мужчинам и одной женщине.

Первый чек был выписан на имя Джорджа Бадуэка.

Второй — на имя Дэвида Облински.

Третий — на имя Марты Феделсон.

Кто-то из участка уже листал телефонную книгу и нашел два адреса из трех. Адреса Облински в телефонной книге не было, но через полчаса они его все-таки раздобыли.