Иногда я сижу на лестнице с чашкой кофе, подтянув колени к груди, и наслаждаюсь красотой вокруг. Смотри, кофе не пролей, завидев меня, восклицает Саймон. Это наша дежурная шутка. Наверное. Ведь именно пролитый кофе обеспечил нам этот дом.

О том, как Монкфорд назвал Саймона козлом – а Саймон не ответил, – мы не вспоминаем.

Довольна? спрашивает Сай, садясь рядом со мной на лестнице.

Довольна, соглашаюсь. Но-о-о-о…

Хочешь съехать, говорит он. Надоело уже. Я так и знал.

На следующей неделе у меня день рождения.

Правда, малыш? Я как-то забыл. Само собой, он шутит. Для Дней святого Валентина и моих дней рождения Саймон всегда расстарается.

Может, пригласим кого-нибудь?

Вечеринку хочешь устроить?

Я киваю. В субботу.

Саймон обеспокоен. А нам разве можно устраивать вечеринки?

А мы тихо. Не как в прошлый раз.

В прошлый раз, когда мы гуляли, местный совет пожаловался в службу по контролю за уровнем шума.

Ну ладно, неуверенно говорит Саймон. В субботу так в субботу.

Само собой, друзья обалдели от дома, но вовсю шутят по поводу того, куда делась мебель и почему мы еще не распаковали вещи. Саймон в своей стихии – обожает, чтобы ему завидовали, чтобы у него были самые лучшие часы, самые новые приложения, самый модный телефон, а теперь вот он живет в самом лучшем доме. Он на глазах приспосабливается к этой новой версии себя, гордо демонстрирует плиту на кухне, автоматические замки на двери, розетки – три тонкие щелочки в стене, – и ящики для белья под кроватью, с мужской стороны одни, с женской другие.

Я думала пригласить Эдварда Монкфорда, но Саймон меня отговорил. Сейчас, когда по дому разносится «Can’t Get You Out of My Head» Кайли, я понимаю, что Саймон был прав: Монкфорду были бы отвратительны шум, суматоха и танцы. Он, наверное, тут же придумал бы новый запрет и выгнал гостей вон. Я представляю на мгновение, как хозяин является незваным, выключает музыку и велит всем убираться, – и мне становится хорошо. Глупо, это ведь вечеринка в мою честь.

Мимо проходит Саймон с бутылками в руках, целует меня и говорит: чудесно выглядишь, именинница. Это что, новое платье?

Ему сто лет в обед, вру я. Он снова меня целует. Уединитесь уже где-нибудь, перекрикивает музыку Сол, и Аманда утягивает его в гущу танцующих.

Море выпивки, немного дури, музыка и крики. Гости высыпают в сад покурить, и на них кричат соседи. Но к трем ночи народ начинает рассасываться. Сол минут двадцать уговаривает нас с Саймоном пойти в клуб, но я, хоть и вынюхала две дорожки кокаина, валюсь с ног, а Саймон говорит, что слишком пьян, и в конце концов Аманда уводит Сола домой.

Пошли спать, Эм, говорит Саймон, когда они уходят.

Сейчас, говорю я. Я устала так, что не могу двинуться с места.

Пахнешь роскошно, роскошно, говорит Саймон и трется носом о мою шею. Пошли спать.

Сай… нерешительно говорю я.

Что?

Мне сегодня не до секса. Прости.

Секса у нас не было с самого ограбления. И мы толком об этом не говорили. Как-то не пришлось.

Ты же сказала, что здесь у нас все будет иначе, мягко произносит Саймон.

И будет, говорю я. Попозже.

Конечно, отвечает Саймон. Нам спешить некуда, Эм. Совсем.

Потом, когда мы лежим в темноте, он тихо говорит: помнишь, как мы отметились в том отеле, в Бельфоре?

Мы тогда поставили себе дурацкую задачу: за неделю позаниматься сексом в каждом номере.

Больше он ничего не говорит. Тишина затягивается, и в конце концов я засыпаю.

Я, конечно, люблю этих людей, но не следовало, наверное, приглашать их всех разом. Однако места в доме много, и я не устояла; проходит немного времени, и мои друзья, при всей своей деликатности, начинают обсуждать своих детей.