Колдунья долго изучала руку гасконца.

Тот же, с нетерпением ожидавший ее слов, стал трясти головой, затем с оттенком сомнения произнес:

— Каким чертом ты можешь прочесть по руке человека, суждено ли ему преуспеть?

— О! Это очень легко, мессир, только это мой секрет.

— И что же это за секрет?

— Если я его вам расскажу, капитан, — заявила колдунья, — то он уже станет не моим секретом, а вашим.

— Ты права, его следует беречь; но поторопись! Ты щекочешь мне руку, цыганка, а я не люблю, когда старые бабы щекочут мне руки.

— Вы преуспеете, капитан.

— Правда, колдунья?

— Крестом клянусь!

— О, клянусь головой Господней! Хорошие новости!.. Как ты думаешь, это случится скоро?

— Через несколько лет.

— Черт! Мне бы больше пришлось по душе, если бы это случилось поскорее, например через несколько дней.

— Я могу лишь сообщать результат, а не ускорять ход событий.

— И мне это будет стоить больших трудов и боли?

— Нет; зато много боли будет причинено другим.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Хочу сказать, что вы честолюбивы, капитан.

— А! Клянусь крестом Господним! Это правда, цыганка.

— Так вот, чтобы достигнуть цели, для вас все пути окажутся хороши.

— Верно; укажи теперь, по какому из них мне надо следовать, и ты увидишь, что я не остановлюсь ни перед чем.

— О! Путь вы изберете сами, каким бы ужасным он ни был.

— И кем же я стану, если последую по этому ужасному пути?

— Вы станете убийцей, капитан.

— Клянусь кровью Христовой! — воскликнул гасконец. — Да ты просто старая потаскуха, и тебе следует предсказывать судьбу только тем, кто достаточно глуп, чтобы поверить твоим гаданиям.

И, бросив на нее возмущенный взгляд, он проследовал на место, бормоча себе под нос:

— Убийца! Убийца! Так, значит, я убийца? Учти, колдунья, что такое делают только за очень большую сумму!

— Жак, — вдруг проговорила мадемуазель де Сент-Андре (она внимательно следила за действиями капитана, напряженно прислушивалась к разговору со всем любопытством четырнадцати лет и потому не упустила ни единого слова из диалога между колдуньей и гасконцем), — Жак, поинтересуйтесь-ка теперь вашей судьбой, ведь настал ваш черед: меня это очень позабавит.

Молодой человек, к кому уже дважды обратились, назвав его этим именем, был не кто иной, как паж; он встал, не сделав ни единого замечания и, выражая всем своим поведением и быстротой отклика совершенное послушание, направился к колдунье.

— Вот моя рука, старая, — проговорил он, — не угодно ли вам будет погадать мне, как только что вы это сделали капитану?

— Охотно, прекрасное дитя, — заявила она.

И, взяв поданную ей молодым человеком руку, белую, как у женщины, она покачала головой.

— Что ж, старая, — спросил паж, — вы не видите по ней ничего хорошего, не так ли?

— Вы будете несчастны.

— Ах, бедный Жак! — произнесла наполовину шутливо, наполовину сочувственно юная девица, подстрекавшая его к этому гаданию.

Молодой человек меланхолично улыбнулся и одними губами проговорил:

— Я не буду несчастен, я уже несчастен.

— Всем вашим невзгодам причиной будет любовь, — продолжала старуха.

— Но, по крайней мере, я умру молодым? — вновь спросил паж.

— Увы, да, бедное мое дитя: в двадцать четыре года.