— Да, принц.

— А вот мы идем оттуда.

— В такой час?

— Заметьте, господин де Шавиньи, если этот час годится, чтобы идти в Лувр, он точно так же годится, чтобы уйти оттуда.

— Прошу прощения, принц, как только я убедился, что это вы, у меня не было ни малейшего намерения проявлять нескромность и расспрашивать вас.

— И в этом ваша ошибка, уважаемый сударь, ибо у нас есть для вас весьма интересные новости.

— Касающиеся королевской службы?

— Вот именно, касающиеся королевской службы. Вы сейчас узнаете нечто, господин великий конюший, — захлебывался от смеха принц де Ларош-сюр-Йон.

— Правда? — спросил г-н де Шавиньи.

— Истинная правда!

— О чем речь, господа? — осведомился конюший.

— Речь идет о великой чести, только что оказанной его величеством одному из своих самых блестящих полководцев, — заявил принц де Ларош-сюр-Йон.

— А заодно моему брату де Жуэнвилю, — добавил герцог де Монпансье, — настоящему школяру, каким он оказался.

— О какой чести вы говорите, принц?

— Кто этот блестящий полководец, герцог?

— Господа, это маршал де Сент-Андре!

— Но какие почести в состоянии его величество добавить к тем, какими он уже осыпал господина де Сент-Андре: маршал Франции, первый камергер двора, обладатель большой ленты ордена Святого Михаила, кавалер ордена Подвязки? Есть же, в самом деле, счастливые люди!

— Судя по обстоятельствам, да!

— То есть как это судя по обстоятельствам?

— Без сомнения, такая честь, возможно, не подошла бы вам, господин де Шавиньи, ведь у вас молодая и красивая жена; да и вам, господин де Карвуазен, ведь у вас молодая и красивая дочь…

— Это правда? — воскликнул г-н де Шавиньи, начавший что-то понимать.

— Самая настоящая, мой дорогой, — заявил принц де Ларош-сюр-Йон.

— Но вы абсолютно уверены в том, что говорите? — спросил г-н де Шавиньи.

— Черт побери!

— То, о чем вы сказали, весьма серьезно, мой принц! — заметил г-н де Карвуазен.

— Вы так полагаете? А я, напротив, считаю, что это весьма комично.

— Но кто вам об этом рассказал?..

— Кто нам об этом рассказал? Да никто. Мы сами видели!

— Как?

— Я видел это лично, а вместе со мной видели господин де Ларош-сюр-Йон, господин де Сент-Андре, мой брат де Жуэнвиль, который, замечу в скобках, должен был видеть намного больше, чем другие, поскольку держал канделябр… На сколько свечей, принц?

— На пять! — откликнулся принц де Ларош-сюр-Йон и вновь разразился звонким смехом.

— Союз его величества с маршалом никем более не ставится под сомнение, — с серьезнейшим видом объяснял герцог де Монпансье, — и начиная с этого момента еретикам только и остается, что хорошо себя вести. Вот о чем мы собираемся уведомить всех истинных католиков Парижа.

— А разве это возможно? — воскликнули одновременно г-н де Шавиньи и г-н де Карвуазен.

— Это именно так, как я имел честь сообщить вам, господа, — заявил принц. — Новость эта самая свежая, ей нет еще и часа, поэтому мы считаем, что, рассказав ее вам, мы доказали истинную нашу приязнь к вам. Само собой разумеется, что мы сделали это с тем условием, что вы распространите эту новость далее и передадите ее всем, кто вам встретится.