|
Голова Лондона загудела, как железная бочка от удара палкой – так образно можно было выразить его ощущения. Одновременно произошла трансформация тела бывшего курьера-спасателя: ноги его совсем исчезли, как бы срослись, талия тоже исчезла, руки превратились в гребнистые наросты, голова ушла в плечи… Длилось это всего несколько мгновений, затем тело восстановило свою прежнюю форму, близкую человеческой, но Лондон уже понял, что это сработала вторая половина сознания Шаламова, «я» «черного человека», что означало: расщепление личности Даниила завершилось, и он уже не контролирует себя как человек.
– Пойми меня правильно, – очень мягко сказал Лондон. – Ты изменился, по сравнению с любым человеком ты – что жук-дровосек по сравнению с муравьем, как образно выразился кто-то из писателей, и должен теперь рассчитывать… – Никому я ничего не должен, – скрипучим голосом перебил Майкла Шаламов. – И не надо проповедей, я и сам могу быть проповедником. – И все же… – Лондон мог быть терпеливым и упорным до любого опасного уровня, когда дело касалось защиты других людей, хотя и понимал, что настоящая его попытка воззвать к разуму Даниила – не более чем инерция человечности, остатки запасов добра и гуманизма. – Ведь тебя тоже тянет не к людям вообще? Тебе нужна Купава, и ты идешь к ней, так? Зачем? Шаламов с минуту не сводил своего угрюмого взгляда с лица собеседника, отвернулся, протопал к противоположной стене помещения, в которой запульсировала алая окружность, бросил через плечо: – А ты считаешь, что я исчерпал лимит поцелуев и ласки? Купава ждет меня… – Уже не ждет, ведь ты сам сказал ей, что не вернешься. – Ждет, – упрямо проговорил Шаламов. – А если нет… – Что тогда? Ты заберешь ее с собой силой, оторвешь от ребенка? Заставишь любить себя, упыря? Превратишь в подобие себя и этим осчастливишь? – Лондон ощутил в душе прилив гнева и неприязни. – Или убьешь? Шаламов медленно повернулся, бездонные глаза его снова осветились угрозой. – Ты мне больше такого не говори… садху! Моему терпению может прийти конец, я не посмотрю, что мы… коллеги. Обходи меня стороной, если встретишь. Купава – моя жена и принадлежит мне, понял? Мне! Лондон молчал. Угроз Шаламова он не боялся, но спорить с ним в момент, когда тот собирался идти на Землю, значило усугубить разлад в его душе, а если Даниил закусит удила, кто его остановит? И что он натворит? – Будь осторожен, – тихо сказал Майкл. – Я не хотел тебя обидеть, но не причиняй зла ничего не подозревающим людям и особенно Купаве… если ты действительно ее любишь. Шаламов вошел в стену, исчез, за ним испарилось и переливчатое облако богоида, только волна холодного ветра пробежала по залу. Лондон присел на выросший по его желанию из пола стул, задумался, не зная, продолжать ли свой путь или предупредить кого-нибудь на Земле о появлении экзосенса…
Он вышел из «эскалатора» в чужой квартире, а не в своей, как ожидал, и уже через полминуты понял, что это квартира Мальгина. Слепая ярость горячей волной ударила в голову, затопила сознание, оборвала способность мыслить в человеческой плоскости, а когда Шаламов очнулся, гостиная, в которой находился кокон «эскалатора», предстала взору в таком виде, будто через нее проскакала Мамаева конница: дверцы шкафов вогнуты и расколоты, вещи разбросаны и растоптаны, стол опрокинут, пси-вириал «домового» разбит вдребезги… – Черт! – сказал Шаламов равнодушно, обращаясь к висящему посреди комнаты облаку богоида. – Опять перестарался. |
