Андрюха собирался уже произнести целую речь, полную веселой ерунды, но его оборвали.

— Так! Знаете, давайте-ка перекусим? Прошло уже шесть часов, а мы до сих пор ничего не ели, — вдруг разрядила обстановку Катя, но перехватив мой взгляд, добавила. — Нет, ну, правда?

Андрей для убедительности комедийно облизнулся.

— Глядишь, мозги лучше работать начнут, — согласился с ней Дмитрий.

Наскоро распаковав рюкзаки, разожгли пару портативных горелок и разогрели мясные и овощные консервы. Разжигать полноценный костер в таком месте посчитали не целесообразным. За приемом пищи обсуждали некоторые моменты, но никто не вызвался дать объяснение имеющейся информации.

— Каких годов этот комплекс? Семидесятых? — Серега, дожевывая галету, встал, подошел к стенду и осторожно отодрал верхний слой плаката от рамы.

— Раньше! На плане ничего нет?

— Сейчас, секунду. — Сергей внимательно осмотрел оборот документа. — Ага, вот! 1973 год, апрель. Указано на обороте плана.

— Как и сказала Катя, холодная война тогда была в самом разгаре. Гонка вооружений. Тогда чем только не занимались, лишь бы получить преимущество.

— Над кем? Или над чем?

— Над всем! Мировое господство!

— Ну, да, так оно и есть. Сколько секретных программ и проектов было запущено, не сосчитать. Сколько рассекречено уже. А сколько похоронено навсегда?

— Слушайте, а что здесь мог делать наш странный профессор? Нет, ну то, что он участвовал в строительстве, это мы знаем. То, что он немец по происхождению — тоже. Но его работа на объекте… В качестве кого именно?

— Я думаю, мы это поймем, когда обследуем тут все, — сказал Андрей, доедая свиную тушенку. — Вот спустимся вниз, тогда и узнаем. А заодно, какая тут связь между Московским метрополитеном и этим комплексом.

Я задумчиво осматривал помещёние. Повсюду пыль и паутина. И темнота. Разумеется, никакие автономные источники света тут уже не работали, а даже если и не так, то были законсервированы тогда же, когда и сам объект. Искать панель управления электроэнергией, занятие, конечно интересное, но совершенно необоснованное. Тут, вполне могло быть небезопасно, да и вряд ли что-то ещё работает. Если вообще работало когда-нибудь. Объект не достроили, причем на последнем, так сказать финальном этапе.

— Так, ребят. Фонари у нас конечно экономные, — заметил я, посмотрев на индикатор заряда. — Но думаю, не лишним будет сделать пару факелов. Экономия, знаете ли, ещё никому не помешала.

— Хорошая идея. У нас карманных фонарей семь, даже восемь штук — по две батареи к каждому. У Сереги армейский фонарь с полным аккумулятором! У меня ещё лампы химического света есть.

— А у меня два коробка охотничьих спичек. Тут наверняка найдется что-то, что можно поджечь. А, вот, кстати, ещё огниво есть.

— А его-то ты зачем взял?

— Просто так, — пожал плечами Андрей. — Вдруг пригодится?

Найдя в одном из шкафов старые тряпки, бывшие когда-то человеческой спецодеждой, мы соорудили четыре факела.

Через десять минут, собрав вещи и мусор, мы двинулись дальше. Пройдя мимо контрольно-пропускного пункта, с расстрелянным стеклом и сломанным турникетом, мы свернули направо.

Увидев изуродованное пулями стекло, возникли тревожные вопросы. А после того, как на одном из нижних стекол обнаружился ещё и давно засохший кровавый отпечаток ладони…

Пройдя по короткому коридору, и спустившись ниже на уровень, мы вышли в другой, гораздо более длинный. Это был уровень инженерных и технических помещёний.