Весь день она видела только двоих мужчин: смуглого кучера и самого Эдмунда. Оба были крепкого телосложения и имели при себе оружие, так что шанс на побег не появился. Но они должны были когда-нибудь заснуть.

Маркиза, стараясь ступать как можно тише, вышла в коридор. Сухая древесина под ее ногами прогибалась и скрипела, словно очнувшийся от сна старик. В доме почти не было мебели, поэтому каждый шаг Эйлин эхом отражался от голых стен. Легкая поступь маркизы производила гораздо меньше шума, чем яростно визжащие половые доски.

Каждый мускул на теле Эйлин все еще болел после вчерашней ночной скачки, а кровавые трещины на руках горели и нестерпимо ныли. Но все это было просто мелочью по сравнению с той опасностью, которую представлял собой Эдмунд.

Эйлин не нравилось, что кузен злорадно улыбался ей, когда она попадалась ему на глаза, и то, что благополучие детей совсем не волновало его, подтверждало ее самые ужасные подозрения на счет его намерений. Маркиза знала, что он собирается вымогать деньги у Дрейка и лорда Уэстли за возвращение ее и детей. Но Эйлин боялась, что, получив выкуп, Эдмунд не станет выполнять свою часть уговора.

Эйлин еще не знала точно, что будет делать, если найдет своих похитителей спящими. Идти наверх и будить раньше времени детей было опасно. Тихонько ускользнуть и поскакать за помощью казалось Эйлин малодушным. Сейчас она действовала, полагаясь лишь на свой инстинкт.

Она ни разу не видела, чтобы входная дверь была открыта, и сейчас, спускаясь вниз по лестнице, разглядывала ее. Сделанная из массивных грубых досок, дверь, казалось, сидела на петлях очень крепко и была идеально подогнана под дверной проем. Ни одно дуновение ветерка не пробивалось ни снизу, ни сверху.

Прежде чем открыть дверь, нужно будет, отодвинуть огромный и тяжелый деревянный засов. Эйлин подозревала, что старая древесина покоробилась или разбухла от времени и открыть засов просто невозможно. Именно поэтому Эдмунд со своим подручным всегда пользовались черным ходом.

Двигаясь тихо, как она научилась когда-то в детстве, Эйлин кралась к кухне. На первом этаже было только две комнаты: прихожая и небольшая кухонька. Кучер, должно быть, лег спать в конюшне. Маркиза надеялась, что Эдмунд устроился наверху, во второй комнате. Вечером она слышала, как он возился там, но очень трудно было уследить за его передвижениями, в то время как два голодных младенца орали, требуя ужина. Тихо продвигаясь к кухне, Эйлин молилась про себя, чтобы там никого не оказалось.

В маленьком помещении не было лампы и огня в крошечной печурке. Единственным источником света, не считая нескольких тлеющих угольков, были два больших окна, через которые была видна часть усыпанного звездами черного неба. Эйлин застыла на месте, стараясь припомнить, где стоят стол и стулья. Дверь, по-видимому, располагалась где-то между окнами.

Маркиза медленно пошла вперед, вытянув перед собой руки. Если ей удастся нащупать стол, то ориентироваться будет гораздо проще. Внезапно она наткнулась ногой на ножку стула и приглушенно вскрикнула скорее от удивления, чем отболи.

В следующую секунду около окна раздался звук зажигаемого огнива, и яркий свет от зажженной свечи упал на мрачное лицо стоящего у задней двери Эдмунда. Его окруженный тенями силуэт казался сейчас еще более зловещим, чем при свете дня, и Эйлин сначала почудилось, что перед ней темный бестелесный призрак. Она сумела справиться с охватившим ее страхом.

– Страдаете лунатизмом, дорогая моя? – как ни в чем не бывало поинтересовался Эдмунд, и глаза его злобно сверкнули. – Это небезопасное занятие. Не советую вам увлекаться этим впредь.

Эйлин быстро нашла, что ответить, и не моргнув глазом солгала:

– Я хочу есть.