И этот человек — я.

У Эбби не было детства, а у меня — матери, так что, преодолев схожие препятствия, мы были как два сапога пара. Это придавало сил, а после нескольких месяцев стремления к своей цели я пришел к одному выводу.

Блеф Эбби заключался в отсутствии такового. Для большинства людей это покажется вздором, но для меня все было вполне очевидно. Именно полная непринужденность выдавала ее с головой. Умиротворенность во взгляде, милая улыбка, расслабленные плечи — верные признаки того, что дело неладно.

Знал бы я ее хуже, решил бы, что она просто счастливая невеста. Но нет — моя будущая женушка что-то замышляла. Сидя в терминале и ожидая посадки на самолет до Вегаса, с Эбби, уютно примостившейся рядом, я знал, что проще простого проигнорировать свои подозрения. Время от времени она поднимала руку, любуясь подаренным мною кольцом, и вздыхала. Женщина средних лет, сидящая напротив, с улыбкой наблюдала за моей невестой и, возможно, предавалась воспоминаниям о тех временах, когда и у нее самой вся жизнь была впереди. Она ведь не знала, к чему все эти вздохи, а вот я догадывался.

Грозовая туча, принесшая смерть стольким людям, не давала по-настоящему радоваться предстоящему событию. Она буквально нависала над нашими головами: телевизор на стене передавал местные новости. На экране появилась хроника с места пожара и последние сообщения. Показывали интервью с Джошем Фарни. Весь перепачканный сажей, выглядел он погано, но зато выжил, с радостью отметил я. Когда я видел его перед боем, он был под мухой. Большинство зрителей набрались еще до начала либо догнали градус, ожидая, пока мы с противником обменяемся ударами. Когда в помещении вспыхнуло пламя, у всех в жилах заиграл адреналин — даже самые захмелевшие мигом очухались.

Как бы я хотел, чтобы ничего этого не было. Мы стольких потеряли, поэтому предстоящая свадьба казалась не слишком уместной. По опыту я знал, что трагические воспоминания могут преследовать всю жизнь. Приурочить эту дату к событию, которое мы собирались отмечать из года в год, значит навсегда оставить его в своей памяти. Проклятье! Из здания все еще выносят трупы, а я рассуждаю об этом, как о препятствии. Ведь некоторые родители еще не знают, что больше никогда не увидят своих детей.

Из-за этих эгоистичных мыслей я испытывал угрызения совести. Еще нам придется лгать. Но и сам я не верил, что мы женимся именно сейчас. Главное, чтобы Эбби не заподозрила, будто мысли о предстоящей женитьбе не делают меня полностью счастливым. Она наверняка поймет все неправильно, а потом еще, не дай бог, передумает. Я сосредоточил все внимание на своей невесте и наших планах. Я просто обязан выглядеть нормальным женихом, у которого от радости снесло крышу, меньшее не достойно моей Голубки. Мне не впервой притворяться, будто все хорошо, и в то же время терзать себя навязчивыми мыслями. Живое доказательство этому приютилось у меня под крылом.

На телевизионном экране появилась женщина-корреспондент: она стояла на улице возле «Китон-холла», вцепившись обеими руками в микрофон, между ее бровей пролегла глубокая морщина. «Именно таким вопросом будут задаваться родственники погибших: кто виноват? — говорила она. — А теперь вернемся в студию. Кент…» Вдруг к горлу подкатила тошнота. Когда погибло столько народу, кого-то, разумеется, должны привлечь к ответственности. Была ли это вина Адама? Сядет ли он в тюрьму? Или это буду я? Я прижал Эбби к себе и поцеловал в макушку. Женщина за стойкой подняла микрофон и стала что-то говорить, а мое колено нервно задергалось. Если мы в ближайшее время не сядем в чертов самолет, я схвачу Эбби в охапку и на своих двоих помчусь в Вегас. И возможно, буду на месте даже раньше самолета. Служащая авиалинии проинструктировала нас о правилах посадки, ее голос плавно поднимался и опускался, пока она в миллионный раз зачитывала объявление. Она напоминала училку из мультипликационного сериала «Мелочь пузатая»: нудную, с монотонным и невнятным голосом.