От этого слова она отпрянула и ударилась о столик, где лежала карта. Артур опять хотел подойти к ней, но она торопливо затрясла головой и подняла руку.

— Нет! — крикнула она.

Страх. Безумный страх охватил его. И от отчаяния, которое сжало его сердце, Артур быстро заговорил:

— Послушайте, когда я понял, что речь идет о вас, я ничего не сказал, потому что решил, что сумею все исправить. Я ведь поручил мистеру Реджису побывать в Гленбейдене лично, вот и решил, что он еще не приехал. Когда же я ушел из Гленбейдена, я направился прямиком в Данди, чтобы отменить выселение и выяснить, что можно сделать в отношении долга.

На это она ответила скептическим взглядом.

— Керри, слушайте же! — взмолился он, и в голосе его звучала боль. — Когда же я встретился с Реджисом в Данди, то обнаружил, что опоздал. Вот почему я вернулся, понимаете? Я вернулся сказать вам о том, что случилось, и постараться вам помочь.

Глаза ее стали круглыми и наполнились слезами.

— Так вы вернулись из-за этого?

— Я вернулся потому, что любил вас, Керри. Я люблю вас и сейчас, только еще больше, и так сильно, что собирался сказать вам сегодня — мы поженимся…

Ее громкий истерический смех вошел в него как нож, и он согнулся от боли. Холод пробежал по его коже, и он разжал пальцы, в которых держал письмо. Оно плавно опустилось на пол.

— Так вы собрались сказать мне, что мы поженимся, да? А я могу сказать что-нибудь по этому поводу?

— Я думал, что вам хочется, того же, — услышал он свой голос, и эти слова обожгли его — он произнес те же самые слова, что и много лет назад, когда Порция так мило ему отказала. «Я думал, что вам хочется того же».

— Вот так же вы думали, что мне хочется всех этих платьев, и туфель, и дурацких перчаток? — вспылила она, швыряя лайковые перчатки на столик с картой. — Мне кажется, вы понятия не имеете о том, кто я такая на самом деле! Я не вещь. Я не могу вести праздную и невообразимо богатую жизнь! Я не знаю, какой ложкой что полагается есть, я загниваю от собственной бесполезности, и я никак не могу стряхнуть с себя чувство вины и страх, что меня, в конце концов, отыщут! Мое место в Гленбейдене! Он был моей жизнью, моей душой, а вы его у меня отняли!

Он крепко сжал кулаки, пытаясь не сорваться на крик.

— Я не отнимал его у вас! Ваш муж украл у вас Гленбейден задолго до того, как я там появился! Я всего лишь должен был вернуть семье Филиппа затраченные впустую деньги, а пока я этим занимался, я совершил непростительную ошибку — полюбил вас!

Керри издала какой-то жалобный звук; две слезинки скатились по ее щекам.

— О да, я понимаю — я ведь совершила такую же непростительную ошибку. Я люблю вас так, Артур Кристиан, как никогда никого не любила за всю мою жизнь, но я не могу быть такой, какая вам нужна, и я не останусь здесь, притворяясь, что смогу ею стать! И видит Бог, я не позволю повесить Томаса за то, что я натворила!

— Томаса не повесят! — крикнул Артур в потолок. — Поверьте, Керри, я пошлю своего человека в Перт немедленно с очень щедрой суммой, чтобы Томасу позволили приехать в Лондон!

— Вы не можете купить его свободу! — сердито ответила она. — Вы не можете купить его свободу, так же как не можете купить мою любовь! — Это его уязвило.

— Черт бы вас побрал! — возмутился он. — Я подарил вам все эти вещи потому, что люблю вас и хочу, чтобы у вас было лучшее, что есть в жизни.

— Нет. Нет, Артур, вы хотите, чтобы я походила на леди Олбрайт и леди Кеттеринг.