– Да убери ты от меня руки! Она мертвая, теперь понял? То, о чем ты так долго мечтал, чего хотел, свершилось… – она закрыла лицо руками. – Только вот я еще никак не пойму для себя, как мне на это реагировать…

– Люба!

Еще мгновение, и он заорет на нее: дура, мол, ты чего говоришь-то, мы не одни!!!

– Ты бы знал, как все это ужасно… Как тяжело… Я и не знала, что так будет. И это ты, ты во всем виноват… Это ты хотел, чтобы она умерла. А я, я заняла твою сторону, я хотела помочь тебе, я поехала за ней, я просто хотела с ней поговорить, понимаешь? Просто поговорить!!! Я не знаю, как это получилось. Но теперь ее нет. Она мертвая. У нее лицо под водой улыбается… Она была ангелом, Вадик…

– Пойдем, тебе надо выпить, – он выпихнул жену из кухни.

Кира стояла, прижавшись к стене кладовой, не чувствуя своего тела. Напротив нее поблескивали в густом полумраке стеклянные банки.

Инстинкт самосохранения заставил ее приоткрыть дверь кладовки, выбраться наружу. Даже если бы они были еще в прихожей, она все равно бы пронеслась мимо, открыла бы дверь и убежала. То, что она услышала, уж никак не было предназначено для ее ушей. Она услышала тайну, это определенно, а потому ей надо убежать. Причем как можно быстрее и дальше. На край света. Она почувствовала это инстинктивно, как животное, угадав смертельную опасность.

– Господи, спаси и сохрани, – прошептала Кира и, не дожидаясь лифта, бросилась по лестнице вниз. – Спаси и сохрани… Вот я дура-то!!! Чувствовала же, что не надо было сюда приходить… Виноград, как же!!! Она кого-то убила!

В комнате было холодно, а через решетчатое окно можно было увидеть невеселый тюремный пейзаж: голые ветки деревьев, царапающие каменную стену, украшенную сверху спиралями колючей проволоки, и вышку с охранниками.

Лиза, хоть и была в теплой меховой куртке и высоких кожаных ботинках, все равно поежилась от холода.

Послышались шаги, затем какой-то металлический лязг, после чего тяжелая дверь отворилась, и охранник ввел в комнату высокого, худого, с пышной серебряной гривой и узким лицом человека. Темные глаза навыкате, орлиный нос, полные губы, впалые щеки. Альберт Гинер. Вон он, возлюбленный Валентины Соляных. Ее гражданский муж. Человек, который так и не дождался официального брака, не удостоился такой чести. Охранник вышел. Гинер в растерянности стоял возле двери, словно не понимая, зачем его сюда вообще привели. И это при том, что он прекрасно знал, что к нему приехал адвокат. Любой другой на его месте не стал бы даром тратить время и принялся тотчас доказывать ему свою невиновность.

– Я не просил адвоката, – услышала Лиза низкий, красивый голос. «Да ему бы в опере петь!» – почему-то подумала она.

– Знаю. Меня нанял Валенштайм. Он специально нашел меня, чтобы я помогла вам. Вы должны знать, что никто из вашего окружения не верит в вашу виновность.

– А… Густав, понятно, – проговорил Гинер устало, прошел и сел на стул напротив Лизы. Скрестил пальцы рук, расправил плечи и устроился так, словно приготовился к долгому разговору.

– Вы не думайте, я не собираюсь вам ничего доказывать… – начал он, горько усмехнувшись каким-то своим мыслям. – Со мной все кончено. Просто я не могу отказать себе в удовольствии поговорить о ней, о Вале… Пусть с вами, мне все равно.

И вмиг его глаза, крупные, словно драгоценные темные камни, наполнились слезами. Эти слезы были его реакцией только лишь на ее имя. Можно было себе представить, насколько изранена его душа, как болит его сердце.

Нет, конечно, это не он ее убил.