Илье Крушу, дабы попасть из Нойзаца в Петервардейн, нужно было всего лишь сойти на набережную и пройти по наплавному мосту, который связывает эти два города.

С того места, где была оставлена лодка, он видел мощную и высокую крепость на речном мысу, господствующем над дунайскими водами. Петервардейн — столица Славонии, известной под именем Военная граница.

Едва солнце показалось над крышами Нойзаца, как Илья Круш уже ступил на набережную Петервардейна. Дунай он пересек на плоскодонке. Это казалось таким удобным: если он встретится с господином Егером, останется только пригласить его в лодку. Он даже не забрасывал удочку этим утром, настолько торопился найти своего дорогого компаньона.

Пусть придется все утро потратить на поиски, обойти квартал за кварталом, он все равно добьется своего.

Но все оказалось напрасным. Встретить господина Егера в городе со многими тысячами жителей можно лишь случайно, да и кто сказал, что он сейчас действительно находится в Петервардейне?

Около десяти часов Илья Круш зашел в кафе, чтобы немного передохнуть, и заказал себе бутылку превосходного карловицкого вина. Карловце — столица сербов, живущих под властью австрийцев. Город расположен всего в нескольких лье на запад от реки. Подкрепляясь одним из лучших вин этого региона, Илья Круш говорил про себя: «Если бы господин Егер был здесь, с каким удовольствием я предложил бы ему стаканчик доброго карловицкого!.. И он бы не отказался… чокнулся со мной, и мы бы выпили за здоровье друг друга!»

Так размышляя, опечаленный Илья Круш машинально бросил взгляд на газету. То была венгерская газета, и его внимание привлекла статья под заголовком «Где Лацко?».

«О! — подумал он. — Вот это интересно, я бы тоже не прочь узнать, где он, главарь контрабандистов, за которого меня приняли! И, честное слово, если его схватят, это еще раз докажет, что Илья Круш вовсе не Лацко!»

Правду сказать, в этом доказательстве уже не было никакой необходимости, личность лауреата «Дунайской удочки» была раз и навсегда установлена.

Статья не сообщала ничего определенного. После стычки между контрабандистами и отрядом полиции в предгорьях Малых Карпат о преступниках не было ни слуху ни духу. Возможно, их корабли продолжали спускаться по Дунаю, но досмотры, которым подвергались все суда, не давали результатов. Неуловимый Лацко, очевидно, изменил внешность и, используя то правый, то левый берег реки, наблюдал за транспортировкой контрабанды к Черному морю. Что до Карла Драгоша, шефа полиции, то о нем также не было никаких известий, и никто, за исключением, может быть, председателя Международной комиссии, получающего информацию из первых рук, не мог сказать, где он в настоящий момент находится.

Дочитав до этого места, Илья Круш внезапно вскочил. Через застекленную дверь кафе, выходившую на улицу, которая вела к набережной, он увидел человека, быстро направлявшегося к верхним кварталам Петервардейна. Ему показалось, что он узнал его.

— Это же он! Он! — вскричал Илья Круш и, поскольку уже заплатил за бутылку карловицкого вина, поспешно выбежал из кафе.

На улице было два или три прохожих, но ни одного, напоминавшего господина Егера. Впрочем, возможно, он свернул направо или налево.

«Я не мог обознаться», — повторял Илья Круш, идя наугад. Навести серьезные справки было не у кого. Да и кто в Петервардейне мог знать господина Егера, кроме него самого?

«Эх, незадача, — вздыхал рыболов. — Вместо того чтобы сидеть в кафе, надо было продолжать ходить по улицам, тогда я не пропустил бы его! Он заметил бы меня, подошел, и… мы снова пустились бы в плавание, уже без всяких задержек…»

Рыбак был вне себя от огорчения.