Глаза Петрины засияли, как две звезды, и она подумала, что он еще никогда не смотрел на нее так благосклонно.
Но как раз в этот момент их разговор перебили.
— Извините, — сказал чей-то голос, — это вы — мисс Линдон?
Петрина и граф обернулись и увидели подошедшего к ним пожилого человека. Вид у него был, как у почтенного лавочника, и Петрина сказала:
— Да, это я.
— Извините, что побеспокоил вас, мисс, но тот джентльмен говорил, что вы гарантируете оплату всех закупок. Я занимаюсь мелким бизнесом, а вам был выписан такой большой счет!
— За что? — спросила Петрина, не понимая, о чем идет речь.
— За фейерверк, мисс.
Петрина замерла.
— Фейерверк? — удивленно переспросил граф. — А кто его закупал?
— Это было в начале прошлой недели, сэр, и все закупил мистер Торнтон, но у него не было денег, и он сказал, что мисс Линдон заплатит. И еще он сказал, что она проживает в Стэвертон-Хаусе. Поэтому я не беспокоился, когда он унес товар с собой.
— А какого это было числа?
В голосе графа зазвучали нотки подозрения, и у Петрины появилось такое чувство, словно сейчас она упадет в пропасть с высокой скалы и разобьется насмерть, а предотвратить это невозможно.
— Это было шестого июня, сэр, — ответил лавочник.
Граф взял счет, достал из жилетного кармана два соверена и подал их лавочнику, который стал рассыпаться в благодарностях. Не слушая его, граф повернул к дому, бросив на Петрину беглый взгляд.
Она и так знала, без слов, что должна последовать за ним, и она последовала и вошла в холл с таким ощущением, что ее ведут на казнь. Лакей открыл перед ними дверь кабинета. Петрина вошла, граф молча проследовал за ней — раздался лишь звук закрываемой двери.
Положив счет на письменный стол, граф с минуту глядел на него. Сердце Петрины билось так густо, что она опасалась, как бы он не услышал его стука в наступившей тишине. Наконец граф резко сказал:
— Я желаю, чтобы вы все объяснили!
Петрина на мгновение замерла.
— Это... чтобы... спасти вас, — едва слышно вымолвила она.
— Спасти меня? Что вы хотите этим сказать?
— Леди Изольда... заплатила газетному репортеру, чтобы он напечатал... кое-что неприятное о вас.
Граф был искренне изумлен:
— Да о чем вы? Я ничего не понимаю!
— Я... правду говорю, — ответила несчастная Петрина — Я нашла мистера Николаса Торнтона в саду в тот день, когда у вас обедал принц-регент.
— Николас Торнтон? Кто такой?
— Это репортер из «Курьера».
— Вы говорите, он был в саду? Почему же вы не позвали слуг, чтобы они вышвырнули его прочь?
— Он мне сказал, что леди Изольда заплатила ему десять соверенов и за это он должен был сообщить... когда она уедет из Стэвертон-Хауса... А она собиралась сделать это после... отъезда... других гостей... под утро.
— Вы говорите правду?
— А зачем мне лгать?
— А почему ее вообще заинтересовала вся эта история с репортером?
Немного помолчав, Петрина ответила:
— Леди Изольда полагала, что это... заставит вас сделать ей предложение... И он тоже так думал.
Граф издал восклицание, которое было очень похоже на сдавленное ругательство. А затем придирчиво осведомился:
— А зачем вам и этому репортеру понадобилось устраивать фейерверк уже совсем в другом месте Лондона?
— Я... я ему предложила другой материал... — заикаясь, продолжала Петрина. — Ему необходимо было написать статью. От этого зависела его карьера.
Граф взглянул на счет, словно не веря своим глазам, и тихо сказал:
— Тогда, значит, вы заранее знали, что у герцога Рэнлэга будет свидание с мадемуазель Вуврэ. |