– Граф Малатеста! – изумился он. – Добрый вечер, синьор!

Граф не обратил на Антонио ни малейшего внимания.

– Мне нужно поговорить с тобой, Санча, – сказал он, и вновь Санчу поразил охрипший вдруг голос.

Миновав Антонио, она прошла в просторную гостиную, ярко освещенную торшерами довольно экзотической конструкции. Замешкавшись лишь на какую-то секунду, Антонио тоже проследовал в комнату, а граф задержался в дверях, мускул на щеке заметно подергивался.

– Повторяю… Мне нужно поговорить с тобой, Санча. Наедине! – заявил он строго.

– Боюсь, что это сейчас невозможно, синьор, – ответила она, нарочито формально взглянув на Антонио. – Как вы видите, у меня гость…

– Черт возьми, Санча. Мне наплевать, если у тебя целая дюжина гостей! – Лицо графа сделалось жестким и выражало пренебрежение.

– Пожалуйста. – Санча провела языком по пересохшим губам. – Уверена, все, что вы хотите сказать, может быть сказано в присутствии синьора Фуччи.

Санча коснулась руки Антонио, и этот жест заставил обоих мужчин с напряженным вниманием посмотреть на девушку. Однако самообладание графа достигло предела.

– Предупреждаю тебя, Санча… – начал он, но Антонио мужественно прервал его.

– Синьор, вы явились в дом дяди синьорины Форрест без приглашения, и я не могу позволить вам угрожать синьорине Форрест…

– Перестань! Молчать! – закричал граф на юношу. – Когда мне понадобится знать ваше мнение, синьор, я спрошу о нем! Между мной и Санчей – дело сугубо личного характера.

– Вы ошибаетесь, синьор, – резко возразил Антонио. – Пока я здесь и пока синьорина Форрест мне позволит, я буду отстаивать ее интересы…

Войдя в гостиную, граф Малатеста приблизился к Антонио, который невольно слегка поджался, встретив бешеный взгляд графа.

– Я ужасно нетерпелив даже при более благоприятном стечении обстоятельств, синьор, – проговорил граф таким неприятным голосом, которого Санче еще не доводилось слышать, но затем он оборвал свою тираду и, отвернувшись, натужно закашлял. Когда граф принял прежнюю позу, его глаза угрожающе сверкали. – Прошу вас, синьор, оставить нас. Пожалуйста, не вмешивайтесь в то, о чем не имеете абсолютно никакого представления!

Антонио взглянул на Санчу, и она вялым движением головы указала ему на дверь. Граф явно находился в опасном состоянии духа, и не было нужды впутывать ничего не подозревающего Антонио в их дела.

– Вам, Антонио, лучше уйти, – сказала она устало. – Мне жаль, но ничего не поделаешь.

– Я останусь, если вы хотите… – начал он.

– Вон!

Терпение графа, очевидно, лопнуло, и Антонио, коротко оглянувшись, поспешно вышел из гостиной. Они молча стояли, пока не захлопнулась входная дверь, и тогда Санча взорвалась.

– Как вы смеете! – крикнула она яростно. – Как вы смеете врываться в дом и вести себя подобно… подобно дикарю!

Граф, отвернувшись, вновь закашлял, и Санча поняла причину его хрипоты. Он, безусловно, был болен, и на какую-то секунду сердце девушки сжалось от жалости, но когда граф опять повернулся к ней лицом, и Санча увидела свирепую складку около рта, это чувство улетучилось.

– Я пришел сюда с единственным намерением: поговорить с тобой, – отрезал граф. – А не с этим слабоумным идиотом, которого ты угощала и развлекала!

– Антонио не слабоумный и не идиот! – вскричала Санча, задыхаясь.