Я поискал на пульте информа список индексов. Набрал справочную. Оказалось, что у Стокова поверхностные ожоги второй степени, не опасные, и травма черепа. Без сознания. Идет операция. Лидером стал Комаров Евгений Анатольевич, информ-индекс 77, номер не отвечает.

Какой еще Комаров? Фамилия заместителя Стокова, как я помнил, Оуэн. Здесь уже произошли перестановки?

Коротко гуднул вызов, и я вздрогнул от неожиданности: не ожидал, что обо мне вспомнят в этом хаосе.

Женщина на экране стерео была молодой — лет двадцати пяти — и симпатично некрасивой. Именно так. Длинное лицо, неуловимо раскосые глаза, слишком большой рот и яркая улыбка.

— С прибытием, Леонид Афанасьевич, — сказала она. — Я Ингрид Боссарт, астрофизик. Как и вы, прилетела на конференцию… Если вы не устали, поднимитесь ко мне. Пообедаем и поговорим. Сейчас мы с вами — единственные незанятые люди на астероиде.

— Как вас найти?

— Тринадцатый ярус, комната 1307. Жду.

Я переоделся и поднялся на четыре яруса по узкой винтовой лестнице. Шел медленно, еще не привыкнув к уменьшенной втрое по сравнению с земной силе тяжести, и машинально постукивал пальцами по стене. Металл отзывался глухо, будто за ним была толща монолита. На самом деле Полюс был пуст, как гнилой орех. Огромный орех пятнадцатикилометрового диаметра. Единственной, действующей системой была установка лазерной межзвездной связи «Конус» с обсерваторией. Для нее — этой системы — и был сконструирован искусственный астероид. Сконструирован и собран (десять лет монтажа) на околосолнечной орбите, наклоненной перпендикулярно к плоскости эклиптики. Полюс поднимался над Солнечной системой на расстояние до трех астрономических единиц. Совет координации как обычно постарался выжато из сооружения максимум, и по проекту недра Полюса со временем предполагалось начинить миллионами тонн аппаратуры — сделать из астероида самый крупный в истории науки полигон. И главное, создать для экипажа все удобства. Искусственное тяготение. Атмосфера. Астероид, как косточка в абрикосе, был заключен в тончайшую сферическую пленку, надутую воздухом. Воздушный шар старинных романов, гондола которого помещалась не снаружи, а внутри. Так на Полюсе появилось небо — черное в зените и чуть зеленоватое у близкого здесь горизонта. Пленка, удерживавшая атмосферу от рассеяния, была неощутима, невидима и мгновенно восстанавливалась при разрывах, поэтому челноки и даже рейсовые планетолеты опускались и поднимались на малой тяге без риска. Но взрыв энергетических блоков оказался слишком сильным потрясением, пленку разорвало Да очень большом участке, и Полюс, лишившись атмосферы, перестал отличаться от остальных космических лабораторий…

Ингрид Боссарт была на две головы ниже меня, худенькая и хрупкая. Стол в ее комнате был накрыт на троих и я вопросительно посмотрел на Ингрид.

— Должен был прийти Коля, — объяснила она. — Но он только что сообщил, что занят на «Конусе». Мне тоже после обеда придется вас покинуть. В семнадцать заседание комиссии.

— Какой комиссии?

— По расследованию причин аварии.

— Вы тоже?..

— В комиссию включены все, кто оказался на Полюсе. До вас прибыло четверо. Комарова из Совета координации вы, вероятно, знаете. Кроме него, Николай Борзов, футуролог, Ли Сяо, кибернетик, и я.

— Не говоря об экипаже Полюса, — добавил я.

— О чем вы, Леонид Афанасьевич? — удивилась Ингрид.