Забравшись на скат кровли над входом, он без труда перебрался на балкон, а оттуда проник в спальню, добрую половину которой занимала громадная кровать — призрачное светлое пятно в темноте.

«Зачем такая большая кровать мужчине, который живет один?» — спросил себя Махмуд, но удивление длилось лишь доли секунды. За этот кратчайший отрезок времени афганец успел покрыться мурашками.

Хозяин дома жил не один. Во всяком случае, спал он точно не один. Потому что одна из двух подушек была занята женской головой. В том, что голова принадлежит именно женщине, не позволяли усомниться длинные волосы, разметавшиеся по подушке. В призрачном лунном свете они казались живыми, шевелящимися.

— Майкл? — сонно пробормотала незнакомка. — Что ты там делаешь?

Это было произнесено на неизвестном Махмуду языке, но он непостижимым образом понял вопрос и, застигнутый врасплох, застыл на месте, как изваяние. Было слышно, как где-то капает вода и ветер шелестит листвой снаружи. Если бы не эти звуки, происходящее можно было бы принять за сновидение.

Махмуд провел языком по пересохшим губам. Он понятия не имел, как быть дальше. Ему было велено зарезать мужчину, когда тот поднимется наверх, но ни о каких женщинах речи не шло. Что делать? Убивать? Пощадить? Отрывочные мысли мелькали в голове и пропадали, не оставляя следа. И решение не приходило. Махмуд оглянулся на распахнутую дверь балкона и снова уставился на женщину, оторвавшую голову от подушки.

До его ушей донесся скрип лестницы, и он запаниковал. Приученный беспрекословно выполнять приказы, Махмуд не умел принимать самостоятельные решения. Если бы мужчина продолжал подниматься в спальню, он, скорее всего, развернулся бы и обратился в бегство. Но шаги почему-то отдалились. Как будто хозяин что-то забыл в комнате и вынужден был вернуться.

Этот момент стал переломным. Опомнившись, Махмуд прыгнул — прыгнул не так, как это сделал бы человек, привыкший сохранять вертикальное положение, а по-кошачьи, развернувшись в полете параллельно полу и вытянув руки вперед. Упав на свободную половину кровати, он вопреки законам физики не остался лежать плашмя, а вновь взмыл в воздух, хотя не было заметно, чтобы он оттолкнулся.

Женщина, на которую он приземлился всей массой, как раз собиралась завизжать, но удар заставил ее выпустить из груди набранный воздух. Она лишь охнула, тихо и обреченно, когда холодная сталь полоснула ее по горлу.

Боли не было. Женщина смотрела в глаза навалившегося на нее Махмуда, ощущала запах чеснока, исходящий из его рта, и думала, что ее собираются насиловать. Будучи профессиональной проституткой или девушкой по вызову, как она предпочитала называть себя даже в мыслях, женщина не очень-то испугалась. Ее шее было мокро и горячо, но она решила, что это от дыхания незнакомца и слюны, капающей у него изо рта.

«Как пес», — пронеслось у нее в голове, и с этой мыслью она унеслась куда-то туда, где становилось все темнее, все холоднее и так одиноко, что лучше было бы не рождаться на свет, чтобы не познать потом это безраздельное, бесконечное одиночество.

Махмуд посмотрел в угасающие глаза жертвы, легко оторвался от нее и спрыгнул с кровати.

Это было сделано очень вовремя! Ступеньки певуче скрипели совсем рядом, свидетельствуя о том, что хозяин дома уже почти добрался до площадки второго этажа. Набросив на мертвую женщину одеяло, Махмуд метнулся на другую сторону кровати и упал навзничь, растянувшись на полу лицом вверх. Его грудь неровно вздымалась, сердце норовило выскочить из грудной клетки, ладонь вспотела так, что удерживать в ней нож было почти так же трудно, как мокрый брусок мыла.

— Эй, как тебя там? — позвал мужчина.