— Спасибо, — ответил мистер Делягарди. — Фактически, по крови я француз лишь на одну восьмую. Остальные семь восьмых — английские, и доказательством тому то, что я расцениваю ваши слова как комплимент. В отличие от евреев, ирландцев и немцев, англичане рады считать себя даже более нечистокровными и экзотичными, чем они являются на самом деле. Это относится к лепестку романтической чувствительности в английском характере. Скажите англичанину, что он чистокровный англосакс или стопроцентный ариец, и он рассмеётся вам в лицо; скажите ему, что в его далёкую родословную входит смесь из французов, русских, китайцев или даже арабов или индийцев, и он выслушает вас с плохо скрываемым удовольствием. Конечно, чем отдалённей такое родство, тем лучше: больше живописности и меньше социальной неопределённости.

— Социальной неопределённости? Ага! Значит, вы признаёте, что англичанин фактически презирает все другие народы помимо собственного.

— Странные люди! — заметил месье Домье. — И всё же, национальный тип предельно чёток. Вы видите человека и сразу понимаете, что он англичанин, но это всё, что вы о нём знаете. Возьмите, например, ту пару за столиком напротив. Он — несомненно англичанин, принадлежащий к классу праздных и богатых. В нём есть немного от военного, и он бронзовый от загара — но это может быть следствием любви к le sport.  Глядя на него, можно было бы заключить, что в жизни у него нет интересов кроме охоты на лис, но очевидно, он сильно увлечён своей чрезвычайно красивой спутницей. И всё же, кто знает, он может быть членом парламента, финансистом или автором очень популярных романов. Его лицо ничего не говорит.

Мистер Делягарди бросил взгляд на посетителей, о которых шла речь.

— О да! — ответил он. — Скажите, что вы думаете по поводу его и этой женщины. Вы правы, она — изысканное создание. Я всегда испытывал faiblesse  к настоящим светло-рыжим красоткам. Они способны на страсть.

— Думаю, именно в страсти сейчас весь вопрос, — ответил месье Домье. — Я вижу её любовницей, а не женой, — или, поскольку она замужем, не его женой. Если и можно сделать какое-то обобщение относительно англичан, это то, что они считают своих жён само собой разумеющимися. Они не лелеют терпеливо цветок страсти, отсекая ножницами ненужные побеги. Они позволяют ей перерасти в прочную привязанность, плодотворную и естественную, а не декоративную. Понаблюдайте за их разговором. Они или вообще не слушают того, что говорят их жёны, или же следят за разговором с некоей интеллектуальной любезностью, с которой каждый из нас относится к болтливому незнакомцу. Ce monsieur là-bas  невнимателен, но по другой причине: он погружён в очарование леди, и его ум сконцентрирован на будущих радостях. Он, как вы говорите, «по уши влюблён», и я заметил, что англичанин совершенно не может скрыть подобное состояние. Он не оказывает внимания, как это делаем мы, каждой женщине, просто считая, что право на это даёт её пол. Если он выказывает преданность, то всё это абсолютно серьёзно. Рискну предположить, что это — тайный побег или, во всяком случае, приключение, — то, чего он не может открыто позволить себе в Лондоне. Здесь, в нашем испорченном Париже, он может позволить себе это без каких-либо помех.

— Согласен с вами в том, — сказал мистер Делягарди, — что это, конечно же, не типичная английская супружеская пара. И верно, что англичанин на Континенте склонен отбросить весь запас английского консерватизма: фактически, поступать так — это тоже часть традиции. Но вы ничего не сказали о леди.

— Она также влюблена, но в то же время осознаёт жертву, которую приносит.