Я разжал зубы и приоткрыл глаза.

— Ну… надеюсь, нормально, Капитан. Врачи не слишком обнадеживают, но думают, опухоль локализована на левой груди. Теперь остается только ждать.

— Ужасно, — он цокнул языком, — такая молодая, привлекательная. Ужасно, ужасно.

Ублюдок, сукин сын!

— Да, сэр. Она сильно страдает.

— Ужасно, — повторил он. — И еще тяжелее, когда есть маленькие дети.

Сводник, пожиратель нечистот! Иди потискай вон ту шлюху! Но подожди, вот начнется пожар высшей категории…

— Хотя, полагаю, ситуация могла бы быть еще хуже, — продолжил он. — По крайней мере, ты знаешь, что сделал все возможное. Лучшие врачи, отличный уход. За это можно благодарить судьбу, правда, Дон?

— Да, сэр. Мы с Тедди очень вам признательны, Капитан.

— Красивая девушка, Дон. И мужественная. Дети бы без нее пропали.

Чудовище, жестокий подонок! Я тебя удушу прямо по телефону!

— Так, давай поглядим, сколько ты зарабатываешь, Дон? Двадцать пять тысяч, да?

— Двадцать две пятьсот.

— Маловато. Если в у меня на руках был кто-нибудь вроде Тедди — кто-нибудь, кто зависел бы от меня и чья собственная жизнь зависела бы от… Дон, ты что-то сказал?

— Н-нет, сэр, это я кашлянул, Капитан.

— Ты должен зарабатывать тысяч по тридцать пять, Дон. О, я знаю, ты полагаешь, что делаешь все возможное, но ты плохо себя знаешь. Ты просто не используешь все ресурсы. Если б ты стал получать тридцать пять тысяч, на двенадцать пятьсот больше, это была бы большая разница. Это могло бы означать жизнь для Тедди, и материнскую ласку для ваших малышей, и… Да, Дон? Ты что-то сказал?

— Нет, сэр. Вам почудилось.

Он приумолк. Я выдвинул ящик стола, снял крышечку с бутылки виски и сделал хороший глоток.

— Ну что, полегче? — спросил он. — Вот что, Дон. Я хочу, чтобы ты подошел к окну и выставил голову наружу.

— Да, сэр.

Вот так. Мне дали передышку. Я прошел к окну и высунулся наружу. Именно так, как мне велели. Если бы я не сделал этого, он бы узнал, как узнал о том глотке виски. Капитан всегда все знал. Частью благодаря звериному чутью, но целиком он на него не полагался. Лишь весьма небольшая часть людей, бывших у него на жалованье, работали на его газеты. Прочие же были шпионами, его шпионами, и разнюхивали все.

Как-то несколько лет назад Капитан велел ответственному редактору пойти и выпить чашку кофе. Чтоб тот, видите ли, не заснул. Ну, малый пошел, но он не любил кофе и взял вместо этого стакан молока. А когда вернулся к телефону, Капитан его уволил. За беднягой просто следили.

Поганый, вонючий под…

Я взял трубку:

— Я вернулся, Капитан.

— Хорошо. Скажи, там идет дождь или нет?

— Нет, сэр. Дождя нет.

— Замечательно. Это совпадает с моей информацией. Ты, Дон, прямо мне камень с души снял. А то я стал сомневаться, знаешь ли ты, дождь там или нет.

— Да, сэр.

Господи, ну к чему все это? Мне сейчас надо говорить с репортерами, редактором телетайпной, заведующим отделом городских новостей, делать макет дневного выпуска. Я взглянул на часы — о ужас! До контрольного срока оставалось всего двадцать минут! Если мы не уложимся, везде понадобятся сверхурочные — в редакции, у репортеров, в отделе распространения; а там эти проклятые профсоюзные кляузники и…

Я его убью! Господи, я его убью! Я проберусь в его замок ночью, когда его задницу будут обвивать телетайпные ленты и обнимать шлюхи, и тогда я налью старого доброго керосина, и возьму старые добрые спички — большие кухонные спички, — и сожгу его заживо! СОЖГУ ЕГО…

— Слушай, Дон, у тебя вчера в подвале было восемь строк петитом после раздела объявлений.