– Зовите меня Фокрон, – ответил он.

Вырезанная в холодном свете скульптура Солнечной системы приковала взгляд Архама, когда он вошёл в командный зал.

В центре помещения находилась гигантская голопроекция. В расходящихся лучах света вращалась система: сферы планет, точки лун, рифы и поля обломков купались в свете. Проекция потрескивала и мерцала, поворачиваясь. Техножрецы суетились вокруг большого голопроектора, красные мантии волочились по каменному полу, когда они вносили изменения и общались на машинном языке. Голопроекторы поменьше и ряды пикт-экранов заполняли остальную часть зала, и повсюду возле них кипела тихая деятельность. Люди в форме Солярной ауксилии негромко переговаривались, иногда отдавая приказы и получая ответы. Рядом располагались сервиторы, время от времени вздрагивая во время работы. В воздухе светились изображения орбитальных защит. Помещение гудело от статики.

Зал являлся сердцем крепости Бхаб, местом для совещаний и убежищем военачальников и тиранов ещё до эры Раздора. Теперь он стал местом, откуда последние защитники правды и человечества высматривали угрозу. С тех пор как стало известно о предательстве Гора здесь или в стратегиуме “Фаланги” хранители Терры ждали, когда на горизонте появятся первые враги. Они ждали давно.

Архам отметил положение каждого из Имперских Кулаков, охранявших помещение. Все они были хускарлами, личными телохранителями Рогала Дорна и их службу отмечали чёрные плащи, свисавшие с плеч. Они выглядели совершенно спокойными, но он знал, что они не пропустят ни малейшего движения в зале.

– Сатурналии, – произнёс он в вокс. Ответом стал только щелчок, подтверждавший, что он правильно произнёс пароль и останется жив, чтобы сделать следующий шаг. Пароль случайно менялся каждый час. Старый метод, но эффективный. Он не реагировал на тех, кто называл такие меры ненужными или неудобными. Это было не его делом. У него была одна обязанность: защищать и служить повелителю, который стоял на открытом пространстве под вращавшимся гололитическим изображением Солнечной системы.

Рогал Дорн не оглянулся на Архама. Тусклый свет проектора украл блеск доспехов Дорна и отбрасывал тени на глаза и осунувшееся лицо. Примарх Имперских Кулаков излучал спокойствие, как затишье в центре шторма.

Архам склонил голову и прижал правый кулак к груди. Взгляд Дорна метнулся к нему, затем вернулся к экрану.

Каждый раз, когда Дорн не занимался другими делами, он приходил сюда. Несколько лет назад, когда война только началась, примарх прогуливался по зубчатым стенам и наблюдал, как по его воле переделывали Дворец, затем Терру, а затем и Солнечную систему в крепость. Те времена прошли. Крепость давно закончили, и Дорн больше не обходил башни и стены. Никаких передышек. Не для Преторианца Терры.

Солнечная система стала полем битвы в великой войне. Пока галактика горела и варп кричал из штормов, в сердце Империума тлел конфликт, как жар, грозивший перерасти в пламя. Старые разногласия до Объединения Терры пошли трещинами под давлением страха и невежества. Восстание на Тритоне подавили, и его ужасы остались в тайне, но вспыхивали другие, и волны паники проходили среди населения, которое было единым века, но раздробленным тысячелетия.

Марс стал котлом войны. Огонь окутал его орбиты, пока Имперские Кулаки сжимали пальцы на ране рядом с сердцем. Мятежные кузни выпускали по Терре ракеты и снаряды размером с гору. Корабли пытались прорваться, иногда в одиночку, иногда целыми эскадрами, появляясь из загрязнённых небес подобно железной саранче. Только усилия Камба-Диаса и его блокирующего флота сдерживали гнев Красной планеты.

Затем начались нападения на внешней сфере. Они были нескоординированными, но постоянными: безумные флоты военных кораблей с экипажами из людей с рваными символами на плоти, которые, неистово крича, шли на смерть.