Сергей Зверев. Презент от нашего ствола
1
Все произошло быстро. Настолько быстро, что некоторые из пассажиров полупустого вагона подмосковной электрички, которая отправилась с Курского вокзала чуть более получаса назад, так и не сообразили, в чем, собственно, было дело. Электричка на 21.25 была последней возможностью попасть самым дешевым железнодорожным транспортом в Балашиху – последнюю станцию в конце тупиковой ветки, по которой только пригородные поезда и ходили. В начале апреля в это время темно, и пассажиры, утомленные Москвой, утомленные мельканием человеческих лиц и автомобилей, в большинстве своем мирно дремали, покачиваясь в такт перестуку колес, прислонившись друг к другу либо к темному оконному стеклу, за которым практически ничего не было видно, за исключением освещенных перронов во время коротких остановок. На станции Горенка – это была последняя остановка перед Балашихой – в вагон заскочила шумная компания, состоящая из семи-восьми парней, ведущих себя крайне развязно, и одной флегматичной девушки с нездоровым бледным лицом, на котором выделялись темные круги под глазами, заметные даже при мутном свете грязных ламп. Двое парней встали у раздвижных дверей в передней части вагона, а еще двое быстро прошли к противоположному тамбуру и заняли позиции там. Юнец в длинном темном пальто и широкополой шляпе заорал, стараясь перекричать шум электродвигателей и стук колес: – Уважаемые дамы и не менее уважаемые господа! Просыпайтесь, ибо Балашиха уже близко, а уникальный перформанс, который мы вам сейчас покажем, длится считаные минуты, и вы будет кусать свои локти, если не увидите его. Юнец был явно не москвич, а свой, балашихинский. Это было ясно по тому, как он произнес название города, делая ударение на втором слоге, в то время как москвичи, да и вообще все небалашихинцы обычно упирали на третий. Вечерами в этой электричке ездит, как правило, одна и та же публика – жители пригорода, работающие в Москве. Эти люди ежедневно проводят в поезде более полутора часов, и их сложно удивить чем-либо новым. Ибо видели они и слышали и лжепогорельцев с их традиционной скороговоркой – «сами мы не местные, помогите, чем можете», и неопрятных бомжей, молча держащих замусоленную табличку с корявыми буквами – «Помогите оплатить дорогостоящую операцию», и совсем уж не изобретательных попрошаек, просто протягивающих руку в ожидании милостыни. Таким профессиональным нищим подавали неохотно – другое дело музыканты, играющие чаще всего на баяне, но случалось, что и на гитаре, флейте и даже саксофоне, исполняющие что-нибудь народное либо популярные хиты. Их одаривали, как правило, щедрее, потому что они не просили, а работали, а всякий труд должен хоть как-нибудь, но оплачиваться. Однако у парней, обещавших уникальный перформанс, инструментов с собой не было. Впрочем, вихлястый конферансье после сделанного им объявления, достал из глубокого кармана своего долгополого пальто сиди-проигрыватель, нажал кнопку, и тотчас, заглушая привычный грохот электрички, раздался зычный баритон сэра Тома Джонса, который исполнял свой непреходящий шедевр «Секс-бомб». – Вашему вниманию предлагается демонстрация обычного полового акта среднестатистической продолжительности! – провозгласил вихлястый юнец, стараясь перекричать Тома Джонса. – Сердечникам, несовершеннолетним и слабонервным настоятельно рекомендую отвернуться. – Боже, что они собираются делать? – заволновалась молодая беременная женщина, сидевшая в конце вагона. Ее спутник, тощий мужичок лет тридцати, вытянул голову, стараясь не упустить ничего из происходящего в другом конце вагона. – Ничего особенного, – сказал он молодой женщине. – Обыкновенный стре#птиз. – Что-что? – Конь в пальто! Стре#птиз говорю, – нещадно коверкая непривычное слово, повторил мужичок, вытягивая шею. |
