Я сажусь на постели, сердце колотится как сумасшедшее. И трудно дышать.

Мне страшно продолжать осмотр комнаты, но ничего не поделаешь – надо. Повернув голову, я вижу сосновый платяной шкаф, который, впрочем, и ожидала увидеть: дверца распахнута, внутри ряд пустых вешалок. Перед шкафом – черный чемодан и картонная коробка с надписью «Вещи Зои», нацарапанной черным маркером, и улыбающаяся рожица с высунутым языком. На картонной коробке стоит ящик из-под вина, на котором напечатано «Трешерс», ящик обклеен белым скотчем с многократно повторяющимся словом «Осторожно!», выведенным ярко-красными буквами. Даже не глядя, я знаю, что там упакованы мои бесценные CD-диски, которые я с любовью отобрала накануне ночью.

Я обвожу глазами комнату. На двери – пустой крючок, на котором, по идее, должен висеть мой халат; на полу лежит старый CD-плеер, обернутый пузырчатой пленкой; на письменном столе ни бумаг, ни ручек, только одинокий горшочек с парочкой тупых карандашей и маркером без колпачка. Это моя старая спальня, и выглядит она именно так, как в тот день, когда я уезжала в университет.

Сердце по-прежнему тревожно стучит, и я глубоко дышу, чтобы хоть как-то унять сердцебиение. Мне не о чем беспокоиться, это просто сон. Игры разума. Продолжай спать, а когда ты проснешься, все будет нормально, что бы там ни считалось нормальным.

Я кладу голову на подушку, закрываю глаза. Но искушение слишком велико, и когда я снова украдкой оглядываю комнату, то понимаю, что ничего не изменилось.

Какого черта со мной происходит?

Я откидываю одеяло, вылезаю из кровати, осторожно шлепаю к зеркалу на комоде. В зеркале отражаются пижамные шорты и майка – эту пижаму я не носила уже лет восемнадцать. Не знаю, готова ли я увидеть то, что меня ожидает, и тем не менее я усаживаюсь на край пуфика и бросаю нерешительный взгляд в зеркало.

У меня перехватывает дыхание. Нет, не потому, что это что-то ужасное. Это я, Зои. Но не тридцативосьмилетняя Зои, с привычными синяками под глазами, «гусиными лапками» и «хмурой» морщиной на лбу. Нет, я вижу восемнадцатилетнюю Зои, с розовыми щечками, без морщин – под глазами размазаны черные тени, как у Элиса Купера. Волосы, выкрашенные в странный красно-фиолетовый цвет, торчат во все стороны смешными рожками. Трясущейся рукой я приглаживаю волосы и хмурюсь. Однако на лбу не появляется ни морщин, ни вздутых вен; нет, лоб остается совершенно гладким.

Я хохочу во все горло. И подпрыгиваю от неожиданности. Ведь я уже давно не слышала своего громкого смеха. Но сейчас он вполне уместен, поскольку все это нелепо до невозможности.

Как такое может быть?

И я подумываю о том, чтобы вернуться в кровать, накрыть голову подушкой и притвориться, будто ничего не происходит. И все же мне любопытно. Да, я напугана и озадачена, но мне любопытно узнать, что еще может произойти. Так как, по правде говоря, я знаю, что все это не просто сон. Другой вопрос, откуда я это знаю, но сейчас это не важно. Все кажется очень реальным. Словно я реально здесь, как бы безумно это ни звучало.

Однако я понятия не имею, как быть дальше. Что надо делать, если, проснувшись, вы оказываетесь в прошлой жизни? Имеется ли на этот случай какой-нибудь информационный листок или свод правил? И как долго придется находиться в прошлом до момента возвращения в настоящее? День, неделю, месяц? Вечность? Эта мысль приводит меня в дрожь.

Я встаю. В ногах валяется ворох одежды, которую я успела измять, лягаясь во сне. А ведь я прекрасно помню, как бесконечно долго выбирала наряд для своего первого дня в университете. Я переезжала в Ньюкасл и была приятно взволнована. И конечно, напугана, но в основном приятно взволнована.

– Жду не дождусь, чтобы поскорее отсюда уехать, – сказала я своей лучшей подруге Эми.