Элеанор была на восьмом месяце беременности. На борту «Лиона» вместе с ней находился ее муж Анания. Миссис Дэр была «необыкновенно красивая» женщина двадцати четырех лет, с роскошными рыжими волосами и веснушчатым личиком. Можно только представить, как она томилась на стодвадцатитонном судне в июльскую жару, когда солнце превращало корабельные помещения в гигантскую духовку.

«Даже самые крепкие моряки порой зеленели и перегибались через перила, когда море волновалось, а солнце нещадно палило».

Первый человек умер в воскресенье, 24 мая — спустя две с небольшим недели после отплытия из Плимута. Матрос по имени Блум (или Блуум, Генри так и не узнал, как правильно пишется его фамилия) ночью дежурил на марсе и заприметил на горизонте какие-то силуэты. Испанские карраки, грабившие английские суда, представляли вполне реальную угрозу. Вскоре после полуночи рулевой Симон Фердинандо, уже прославившийся в экспедициях в Мэн и Вирджинию, услышал «треск» на верхней палубе. Через несколько мгновений он понял, что у него под ногами лежит бездыханное тело мистера Блума со сломанной шеей.

«Мистер Фердинандо удивился, что столь опытный моряк, к тому же завязавший с выпивкой, мог свалиться при отсутствии всякого волнения на море. Но такова уж жизнь на кораблях. От несчастных случаев никуда не денешься. Помолившись за душу злополучного мистера Блума, ни пассажиры, ни члены экипажа о нем больше не упоминали».

Капитан Уайт сделал краткую сухую запись в судовом журнале: «Матрос свалился с марса. Умер. Выкинули за борт».

«Будь это единственным происшествием за все плавание, мы бы сочли себя счастливцами. Но мы снова подверглись испытанию во вторник, 30 июня, когда ночью пропала Элизабет Баррингтон».

Элизабет, комично низенькую шестнадцатилетнюю девушку с кудрявой шевелюрой, в буквальном смысле приволок на корабль ее собственный отец вместе с несколькими матросами. Девушка всю дорогу брыкалась, кричала и кусалась. «Лион» представлялся ей тюрьмой.

За несколько месяцев до отбытия она влюбилась в молодого служащего в отцовской юридической конторе. Влюбленные понимали, что родители никогда не благословят их союз, поэтому хранили связь в тайне. Секрет открылся и произвел небольшую сенсацию в Судебных иннах, а также серьезно подмочил репутацию отца девушки в адвокатских кругах. Мистер Баррингтон оказался в весьма неловком положении и с радостью ухватился за возможность начать новую жизнь по ту сторону Атлантики, а заодно забрать с собой нахальную дочку.

«В тот вторник погода окончательно испортилась, и корабли плыли сквозь завесу грозовых туч. К закату все, кроме нескольких матросов, ушли с палубы, чтобы укрыться от ливня и ветра. Корабль болтало так сильно, что капитан Уайт приказал задуть свечи, опасаясь, как бы волны не сбили их и не начался пожар. Я обнял Эдеву и устроился рядом с остальными в кромешной тьме под палубой. Я чувствовал головокружительную корабельную качку, слышал, как стонут деревянные балки и как тошнит других пассажиров. Элизабет Баррингтон точно была с нами, когда погасили свет. Я видел ее собственными глазами. Но наутро она пропала».

Гроза миновала, солнце снова пекло. Элизабет и раньше нечасто поднималась на палубу, поэтому ее хватились только поздним утром. Пассажиры звали девушку по имени, но она не откликнулась. Обыск корабля ничего не дал. Во время второго обыска опустошили мешки с мукой, просеяли порох в бочках, но снова никого не нашли. Элизабет исчезла. Капитан Уайт снова сделал сухую и бесстрастную запись в своем журнале: «Девушка свалилась за борт в бурю. Умерла».

«Никто не произносил этого вслух, но все понимали, что несчастная покончила с собой. Кинулась в море и утонула. Мы помолились за ее душу (хотя и знали, что она попадет в ад; самоубийство — непростительный грех в глазах Господа)».