Точно. Они разделились. Каждый держит при себе половину головоломки и потому незаменим.

– Вы нужны мне оба, – говорю. – Я все понял. В понедельник вы ясно дали это понять.

– Сегодня вечером вы придете один.

– Да. Это вы тоже дали ясно понять.

Со столика у дивана девушка берет фотографию: мы с дочкой идем от специального борта ВВС к Белому дому.

– Помню, как в первый раз увидела вертолет. Маленькая была. По телевизору видела. Открывали отель в Дубае. «Мари Посейдон». Такой… великолепный отель, с под… подсадочной площадкой?

– Посадочная площадка. Вертолетная площадка на крыше.

– Точно. Вертолет сел на крышу отеля. Помню, подумала: если люди летают, то могут и… все остальное.

С какой стати она заговорила про отели и вертолеты? Пустая болтовня на почве нервов?

Подхожу ближе. Девушка оборачивается и, поставив фото, резко выпрямляется.

– Если я не выйду отсюда, вы моего партнера не увидите. И ничего не сможете остановить.

Беру со столика конверт. Почти невесомый. Сквозь бумагу проглядывает нечто цветное. Секретная служба должна была осмотреть конверт, проверить на подозрительные вещества внутри и всякое такое.

Девушка напряженно пятится – боится, что в дверь ворвутся правительственные агенты и уволокут ее куда нибудь в комнату для допросов, как в тюрьме Гуантанамо. Реши я, что это поможет, я бы не сомневаясь отдал приказ, но гостья обставила все так, что сделать это невозможно. Она провернула нечто, на что способны очень немногие.

Вынудила играть по ее правилам.

– Чего вы хотите? – спрашиваю. – Зачем так поступаете?

Каменное выражение исчезает с ее лица, губы кривятся.

– Только президент этой страны способен задать такой вопрос… – Ее лицо вновь становится бесстрастным. – Узнао́ете зачем, – обещает она, кивнув на конверт у меня в руке. – Сегодня ночью.

– То есть мне надо вам довериться.

Тут она смотрит на меня, заломив бровь и поблескивая глазами.

&ndash