Благодаря закулисным интригам и личному влиянию, Киргхиз сумел навязать свою волю большинству, используя раздоры между фракциями и разброд в стане антиимперцев. Однако в его отсутствие “ястребы” способны перетянуть на свою сторону нерешительных и колеблющихся, баланс сил в Верховном Совете может качнуться... Словом, переговоры лучше не затягивать.

Но некоторые из тех требований, которые ему предлагали выдвинуть в первый же день переговоров, ставили крест на всем дальнейшем. Имея за спиной не одно десятилетие дипломатической работы и политической борьбы, Киргхиз отлично понимал, что именно Император сочтет абсолютно неприемлемым.

Будь он на месте Императора, Киргхиз прервал бы переговоры сразу после заслушивания этих возмутительных требований.

Хоть он и не верил ни в каких богов, Киргхиз про себя молился, чтобы Император оказался человеком достаточно здравым и политически зрелым, сумел бы обуздать обиду и понял, что в декларации таанских лордов, которую вынужден изложить Киргхиз, больше демагогии и дешевых рассуждении о защите интересов таанского крестьянства, чем реального желания ввязаться в войну. Если же Император станет в позу, сочтет нужным оскорбиться и положить конец переговорам – тогда кровавое месиво неизбежно, Таанскому Союзу и Империи придется схлестнуться в межгалактической бойне.

Ни один суперкомпьютер не мог предсказать исход подобной войны. Но все компьютеры, проигрывая возможные варианты, делали один и тот же вывод: и в случае победы, и в случае поражения, экономика таанского мира окажется в самом плачевном состоянии, а сам он – в руинах.

Киргхиз, будучи человеком жестокого таанского мира, воином и аристократом, даже не думал о своей личной судьбе в случае неудачи переговоров – а если договор не будет заключен, его непременно осудят и казнят те же самые лорды-“ястребы”, которые сейчас поносят его за желание заключить мир.

Глава 47

Стэн решил про себя: “Если мне суждено выжить после попытки удрать – что очень и очень сомнительно, – я непременно потребую выплатить мне стоимость сломанного миниголопроцессора. Эта штуковина недешево мне обошлась, и вот приходится жертвовать ею”.

Но в виду смерти и бесчестья, имело смысл ради своего спасения искорежить драгоценный аппарат.

Голопроцессор предназначался для создания очень крохотного иллюзорного мирка десятисантиметровой высоты – с фигурками, механизмами и диорамами. Проклиная недостаточность своих познаний в электронике, Стэн заменил все плавкие вставки внутри голопроцессора обычными проводками от лампы для бритья, а также закоротил все предохранительные цепи. Затем он обшарил память аппарата в поисках какого-либо чудовищного зверя, ничего по-настоящему страшного не нашел, хохотнул про себя и ввел в голопроцессор описание вида и поведения жуткого гуриона, который недавно задал жару им с Алексом, когда они мотались на планету-тюрьму за Динсменом.

Завершив работу, Стэн поставил миниголопроцессор в паре метров от двери. Пульт дистанционного управления лежал у его ног. Сам капитан расположился в нужном месте – напротив двери – и размышлял, какую дешевую уловку применить. Сказаться больным? Даже тупые преторианцы вряд ли ему поверят. Проорать, что он хочет есть? Тоже глупость. Но тут Стэна осенило.

Он швырнул видеокассету в дверь и добился нужного – громкого стука.

– Чего там? – громыхнул настороженный голос преторианца.

– Я готов.

– К чему ты готов, так твою растак?

С деланным удивлением Стэн пояснил:

– Как к чему? К разговору с господином Хаконе.