Антон Первушин. При попытке к бегству
Славным бойцам невидимого фронта из Комиссии по Контролю посвящается. 1. "Перейре, стражнику, носителю отличного меча, начальнику охраны в хижинах у пределов машин от Третьей Спицы Лучезарного Колеса в золотых мехах, носителя грозной стрелы, слуги под самым седалищем Великого и Могучего Утеса, сверкающего боя, с ногой на небе, живущего, пока не исчезнут машины, повергается на голову это распоряжение. Приказываю первое: увеличить производительность хижин у пределов машин еще на четыре прирученных машины в месяц. Приказываю второе: до исхода Третьей Луны представить к ступне Лучезарного Колеса доклад об использовании ста двадцати мер крупы и двухсот мер угля. Приказываю третье: в посланной вам мере преступивших установление отделить низкого, носившего некогда имя Райра, на работы к машинам не посылать, а пристроить к нему верного друга, который будет следить за каждым его шагом и словом. Третья Спица Лучезарного Колеса в золотых мехах." Перейра, начальник охраны в хижинах у пределов машин, вздохнул и перечитал послание еще раз. Более внимательно и вдумчиво, чем в первый. Что-то насторожило его в этом самом обыкновенном с виду распоряжении от высокого чиновника из Столицы. Что-то, пока весьма неясное - то ли предчувствие, то ли смутное подозрение - задело Перейру, а он привык доверять даже самым смутным подозрениям и предчувствиям. Потому, наверное, и удержался здесь, на своем маленьком седалище, а не отправился в хижины, поближе к собственным подопечным. Перейра встал и, оставив послание на столе, подошел к окну. За окном был пасмурный, но теплый день. Снег подтаял, и перед домом образовалась слякотного вида лужа. Первая смена в цехах закончилась и стражники, привычно поигрывая копьями, гнали длинные вереницы преступивших: одну партию от цехов к хижинам и похлебке, другую от хижин к цехам и машинам. Перейра, как и всегда, выделил вниманием среди фигур, закутанных в черные меха, одну - для него особенную. Был это Хайра, носитель копья, труполюб и дристун. Он не стоил той чести, которую ему оказывал Перейра, замечая и отмечая для себя каждое новое его появление в пределах видимости, однако именно с этим говнюком у начальника хижин были связаны хотя и давешние, но весьма неприятные воспоминания, и потому взгляд Перейры (он научился узнавать Хайру по походке) нет-нет да и задерживался на молодом носителе копья. Впрочем, не только Хайра отвлекал иногда начальника хижин от сиюминутных забот, направляя поток сознания в некие труднодоступные глубины памяти. Так, с недавних пор в хижинах появился высокий нескладный старик с печальным тусклым взглядом вечно слезящихся глаз. Он порождал в Перейре совершенно иные, чем Хайра, воспоминания - тёплые и светлые. Начальник определенно видел где-то этого старика раньше, но никак не мог вспомнить, где именно. Скорее всего в Столице. Может быть, и в самом Стеклянном Зале, у ног Великого и Могучего, где начальнику хижин довелось побывать только раз. Однако не удивительно, что пришлось им встретиться снова и здесь, по обжигающе ледяную сторону от гор: в мире под седалищем Утеса ни один человек не был застрахован от такого вот печального исхода безымянным, лишенным имущества и семьи, оказаться у грохочущего станка с ручным приводом, радуясь, как крупе небесной, безвкусной баланде и грязной подстилке на холодном полу. Такова жизнь. Вот и сейчас, взгляд Перейры остановился на секунду, цепко выхватив из своры стражников фигуру Хайры, который раздраженно подталкивал того самого старика древком копья в спину, заставляя его идти прямо через мерзкую лужу. Надо будет все-таки выяснить, что это за старик, подумал начальник охраны, но тут же и вновь забыл об этом, потому что мысли его упорно возвращались к посланию, оставленному на столе, и к ощущению скрытого подвоха (ловушки?), содержащегося в нем. В конце концов, не так уж и мало у меня врагов, размышлял Перейра, не так мало, как хотелось бы. |
