Хоснер задвинул шторы и отошел от окна. Встав перед зеркалом, он поправил галстук и пиджак и, пройдя по кабинету, открыл дверь в соседнюю комнату, служившую конференц-залом.

Ядин последовал за шефом и сразу направился к дальней стене, где нашел свободное место.

Шум разговоров моментально стих, все повернулись к Хоснеру.

Народу в зале было много. За большим круглым столом сидели весьма влиятельные в стране люди: Хаим Мазар, начальник Шин Бет – службы внутренней безопасности Израиля; бригадный генерал Ицхак Талман, глава оперативного отдела израильских ВВС; генерал Бенджамин Добкин, представитель штаба армейского командования; Мириам Бернштейн, заместитель министра транспорта; Исаак Берг, шеф «Мивцан Элохим» – «Гнева Господня», антитеррористического подразделения.

Кроме Мириам Бернштейн, здесь присутствовали пять членов кнессета. Вдоль стены расселись помощники и адъютанты, а секретарь уже приготовился вести стенограмму заседания, устроившись за маленьким столиком.

Хоснер направился к столу.

Все собравшиеся представляли собой специальный комитет, призванный обеспечить безопасность полета «конкордов». Помимо прочего, они намеревались заслушать Хоснера и задать ему интересующие их вопросы.

Окинув сидящих членов комитета внимательным взглядом, Хоснер заметил, что из всех присутствующих он один одет в обычный костюм. Он посмотрел на Мириам Бернштейн. Опять эти глаза. Ну и ничего. Только почему у него всегда возникает чувство, будто она приглядывается к нему? И конечно, этой женщине не откажешь в сексуальности. Хоснер не желал признавать, что Мириам Бернштейн пользуется этим в собственных целях, довольствуясь лишь констатацией факта. Все просто. Чувственная женщина. Он отвел глаза. Строго говоря, заместитель министра транспорта была его непосредственным начальником. Возможно, напряжение объяснялось именно этим. Оставшись стоять, он откашлялся:

– Я согласился присутствовать на этом заседании для того, чтобы ни у кого не осталось сомнений в моих способностях обеспечить безопасный взлет. – Он поднял руку, останавливая нетерпеливые протесты. – Хорошо. Забудем. Не обращайте внимания на мои слова.

Зал, почти полностью лишенный каких-либо украшений, освещался тем светом, который проникал в помещение через большое окно с неизменным видом на забетонированную стоянку. На самом краю площадки, в стороне от других самолетов, стояли два длинных обтекаемых «конкорда» со Звездой Давида на хвостах. Недавно покрашенные, они отражали яркие лучи солнца. Оба самолета окружали вооруженные автоматами «узи» и снайперскими винтовками люди из службы безопасности аэропорта. Армия снарядила им в помощь взвод из десяти солдат, что отнюдь не улучшило настроение Хоснера.

Воспользовавшись наступившей тишиной, Хоснер сделал драматический жест:

– Вот они. Гордость нашего воздушного флота. Каждый стоит почти восемьдесят миллионов долларов, включая запасные покрышки и радио. Мы берем со всех по тарифу первого класса и еще добавляем двадцатипроцентную надбавку, но, как вы знаете, они не дают нам ни шекеля прибыли. – Он повернулся к Мириам Бернштейн, которая была одним из его жесточайших критиков в парламенте. – А знаете ли вы, почему «Эль-Аль» не получает прибыли? Потому что я потребовал принятия самых строгих мер безопасности. А безопасность стоит очень дорого. – Хоснер сделал несколько шагов вдоль окна. Собравшиеся, прищурившись, следили за ним. – Некоторые из вас, – медленно продолжил он, – обеспокоенные финансовой стороной дела, несколько месяцев назад даже согласились на ослабление этих мер. Сейчас те же самые люди тревожатся по поводу того, что я сделал слишком мало. – Хоснер подошел к свободному стулу и сел.