Не убирая руку с подбородка брата, настаивая на внимании к себе, Дилан спросил:

– Откуда последнее… из Шекспира? Не цитируй мне Шекспира, Шеп. Лучше ответь на поставленный вопрос. Что не так? Поторопись, помоги мне. Что там с луной? Почему ты расстроился? Что мне сделать, чтобы поднять тебе настроение?

Исчерпав запас синонимов и метафор для луны, Шеп взялся за второе слово – «свет», произнося все с той настойчивостью, которая придавала словам особое значение:

– Свет, иллюминация, радиация, луч, яркость, свечение, блеск, старшая дочь бога…

– Прекрати, Шеп, – попытался оборвать его Дилан, твердо, но не грубо. – Не говори мне. Говори со мной.

Шеп не отвернулся от брата, просто закрыл глаза, похоронив надежду на визуальный контакт, который мог привести к продуктивному общению.

– …лучезарность, сияние, вспышка, отблеск…

– Помоги мне, – молил Дилан. – Собери свой паззл.

– …сверкание, глянец, лоск…

Дилан посмотрел вниз, на ноги Шепа, в одних носках.

– Надень туфли, пожалуйста.

– …накаливание, белое каление, фосфоресценция…

– Собери паззл, надень туфли. – С Шепердом настойчивое повторение иногда приносило желаемый результат. – Паззл, туфли. Паззл, туфли.

– …светимость, люминесценция, блик, – продолжал Шеп, его глаза ходили под веками, словно он крепко спал и видел какой-то сон.

Один чемодан стоял у кровати, второй, раскрытый, лежал на комоде. Дилан закрыл второй чемодан, подхватил оба и направился к двери.

– Эй, Шеп. Паззл, туфли. Паззл, туфли.

Стоя там, где брат оставил его, Шеп продолжал:

– Искра, огонек, сцинтилляция…

Прежде чем раздражение могло вызвать прилив крови к голове, Дилан открыл дверь и вынес чемоданы из номера. Ночь оставалась теплой, как духовка тостера, и сухой, словно сожженная корочка.

Желтый свет фонаря падал на практически пустую автостоянку, впитывался в асфальт, поглощался им столь успешно, как если бы попадал в космическую черную дыру. Благодаря широким пологам теней ночь становилась более зловещей, но Дилан видел, что обещанные убийцы еще не заполонили подступы к мотелю.

Его белый «Форд Экспедишн» стоял рядом. На крыше крепился водонепроницаемый багажник, в котором лежали мольберт, палитра, кисти, краски, чистые холсты, другие расходные материалы художника и законченные полотна, которые он продавал на недавнем фестивале в Тусоне (пять, кстати, купили) и намеревался выставить остальные на продажу в Санта-Фе.

Открывая заднюю дверцу и загружая чемоданы, он то и дело смотрел направо, налево, за спину, боясь, что на него нападут снова, словно ожидал, что безумные врачи со шприцами, полными субстанции, путешествуют группами, точно так же, как по каньонам пустыни бегают стаи койотов, в дремучем лесу – волков, а в суде – адвокатов, предъявляющих иск к компании – производителю товара, вызвавшего нарекания потребителей.

Вернувшись в номер, он нашел Шепа на том же месте, где и оставил его, по-прежнему в носках, с закрытыми глазами, озвучивающим свой впечатляющий запас слов:

– …флуоресценция, биолюминесценция…

Дилан поспешил к столу, развалил законченную часть картинки-головоломки, обеими руками побросал обломки храма и фрагменты вишневых деревьев в коробку. Он бы предпочел сэкономить время и оставить паззл на столе, но точно знал, что без паззла Шеп не уйдет.

Шеперд, конечно же, слышал звуки собираемых в коробку элементов паззла и понимал, что они означают. В обычной ситуации он бы тут же направился к столу, чтобы защитить свой незаконченный проект, но на этот раз остался на месте, продолжая перечислять названия и формы света: «…молния, летающее пламя, огненный зигзаг…»

Закрыв коробку крышкой, Дилан отвернулся от стола и поискал взглядом туфли Шепа.