Туллия, моя брошенная подруга, грустным изваянием стояла позади меня, глядя на меня с тоской и любовью. Ее черные глаза блестели в ночном сумраке, в них отражалось пламя костра – и это еще усиливало ощущение драмы. У девушки был такой горестный вид, что я почувствовал себя последним мерзавцем….

Но затем она, тяжело вздохнув и бросив на меня исполненный любви взгляд, поспешила прочь, не сказав мне ни слова. Очевидно, что Матильда уже провела с ней беседу – она не могла этого не сделать. Эх, а ведь был в душе благодарен за это своей юной невесте. Расставания с пылкой латинкой рано или поздно было не избежать. Ася избавила меня от тяжелой необходимости самому объясняться со своей бывшей любовницей. В отношениях с женщинами меня всегда больше всего пугали эти душераздирающие сцены, практически всегда проходившие по одному сценарию: «Мы должны расстаться…» «Ты шутишь?!» «Мы разные люди, я ничего тебе не обещал.» «Но я люблю тебя! Что я сделала не так?» «Все нормально, дело не в тебе.» «Ах ты подлец! Ты морочил мне голову…» «Прости.» «Никогда! Подонок!». Рыдания. Затем: «Я на все готова, только не бросай меня. Я отравлюсь. Убьюсь апстену. Убью тебя. Отомщу.»

Когда я представил все это, то аж вздрогнул. Да, они часто упрекали меня, что я играл с ними. И даже те, которые заведомо шли на интрижку, все равно страдали, расставаясь, хоть и не показывали этого. Но, наверное, им всем казалось, что я при этом остаюсь холодным и бесчувственным болваном. Однако это было не так. Я тоже чувствовал опустошение и сожаление, каждый раз зарекаясь больше не причинять женщинам боль, но это оказалось невозможным. И все чаще и чаще я начинал испытывать смутную тягу к постоянству… Наверное, мне и вправду следовало жениться, но я подозревал, что вероятность встретить нужного человека ничтожно мала.

Княжна Елизавета Волконская, штурм-капитан ВКС Российской Империи.

Оставив капитана Серегина сидеть в одиночестве, я пошла искать указанную им нашу «девичью спальню» и нашла ее почти сразу, ибо путь мне был показан с точностью компаса. Условия тут были просто спартанские: три толстых губчатых коврика, настеленных поверх охапок тростника, на одном из них должна была спать я с Коброй, которую в миру звали Ника Зайко, на другом Анна Сергеевна с двумя девочками предподросткового возраста, на третьем Дима по прозвищу Колдун, и еще один мальчик Дима, которого все звали Митей. Но я и ждала ни отдельных дортуаров, ни пуховых перин – когда я училась в кадетском корпусе и летном училище, в летних полевых лагерях случались условия и похуже этих.

Дети уже спали, Анна Сергеевна молча ворочалась и все вздыхала от каких-то своих потаенных мыслей – сейчас она явно была не расположена к беседе… А вот Ника-Кобра по психологическому складу оказалась очень похожа на наших янычарок, только без их спеси по поводу собственной исключительности. Смыв с себя боевой грим, она оказалась очень приятной и разговорчивой девушкой, и быстро расположила меня к своей персоне. И только тут я почувствовала, как у меня зудит все тело после трех суток без смены одежды и белья и без гигиенических процедур. Даже тесная как гроб кабина для ультразвукового душа на штурмоносце показалась бы мне сейчас райским местом. Но чего нет, того нет. Но мы же находимся на берегу реки, а ночь такая лунная, что можно обойтись без фонаря. Неужели в этой реке нельзя искупаться, или в ней водятся какие-нибудь крокодилы?

Когда я спросила об этом Нику, она немного подумала и сказала, что крокодилов здесь точно не водится, народ днем купался, и при этом никого не съели. На глубокие места, правда, лучше не заходить, там могут быть ямы-омуты с огромными сомами, способными сожрать не только человека, но и целую лошадь, но в остальном мелководье должно быть в общем-то безопасно.