— Отбегался Яшка, — Сергей покачал головой. — Встретил тут его кто-то.

— Наш отряд здесь проходил, — неохотно ответил ему Вюрт, хоть его никто и не спрашивал. И как он видит из котелка, что происходит вокруг? — Да не волнуйтесь, не убили вашего слишком эмоционального приятеля. Может быть, даже обменять его на меня сможете.

— Да сдался он нам, — фыркнул Сергей. — Его предупреждали, чтобы не бежал впереди паровоза. Да ещё в туман сунулся. Вот как далеко отгрёб, прежде, чем на берег выйти. И эти тоже успели отойти подальше. Только, почему мы в одну сторону идём с теми, кто Панфилыча уволок?

— Скорее всего, дорога здесь одна. А потом на каком-то этапе разделится, — дед прищурился и осмотрелся. — А вон, кстати, и она. Главное, чтобы замок этих Охотников на этом берегу располагался.

— Что же мы раньше не спросили? Лучше сразу переправиться, чем круги нарезать по пересечённой местности, — я стукнул себя по лбу. — Эй, Вюрт, Охотники на этом берегу живут?

— Сами выясняйте, — пробурчала голова. — Вы меня и моих друзей тварями называете, а совершить банальный обмен на своего приятеля не хотите. И кто вы после этого.

— Таких друзей, как Яшка — за хер, да в музей, чтоб жизнь не портили, — хмыкнул Сергей. — Ты лучше говори, по дороге нам шлёпать или вертаться обратно к лодке? А то, смотри, командир передумает, да и отдаст мне тебя с позволением шлепнуть.

Командир, значит. Я покачал головой. И дед, и Серега, встретив старых врагов словно не в другой мир провалились, а во времени. Вот только что делать с теми, кто мирную жизнь здесь выбрал? Ну, не совсем, конечно, мирную, если верить всему, о чём фон Вюрт говорил, но и не совсем спокойную, со всеми этими прорывами и монстрами. Хотя, лично для меня, более страшных монстров, чем обитатели замка Вольфсангель, было не найти. Но, мы здесь без году неделя, ещё не сталкивались с местной реальностью.

А вот те, кого Вюрст и его приятели называют отступниками и предателями, вполне здесь прижились. И, если всё-таки жизнь такая суровая, то очень может статься, что сейчас здесь живут потомки тех офицеров, что стали баронами, которые ни о какой войне знать не знают. Не идиоты же их деды, рассказывать внукам и детям, с кем они воевали, и самое главное, за что. Там, как я понимаю, клятва такая была дана, что лучше самому застрелиться, чем её нарушить. Не так страшно и болезненно будет.

Вот только деды-то мои поймут эти нюансы? А то нам тут ещё жить, дед правильно сказал.

Голова тем временен молчала. Тогда дед вздохнул и поднял руку, словно хотел дать отмашку потирающему ладони Сергею.

— На этом берегу замок, не надо никуда переплавляться. Только он далеко. Дня за три дойдёте, если транспорт нигде не достанете, — быстро проговорила голова.

— Мы же его отчётливо видим, — нахмурился дед.

— И что? Его почти с любой точки Гиблых земель видно. Оптическая иллюзия. Напоминание, что эти твари здесь главные. — Пояснил фон Вюрт. — И что вы такие нервные? Расслабьтесь. Это мне нужно биться в истерике, но я же ничего так, молодцом держусь.

— Угу, держись, чтоб шляпу не сдуло, — дед задумчиво посмотрел на дорогу. — Яшку не предложат на тебя обменять. Он просто не доживёт до того момента, когда ваш Штраус дозреет до этой идеи. Это я тебе как человек говорю, чьё врожденное человеколюбие многократно останавливало занесённую руку с зажатой в ней гранатой, от того, чтобы не швырнуть в эту гниду.

— А-а-а, так это врождённое человеколюбие было, — протянул Сергей, в очередной раз запахивая шинель. Прохладно, осень всё-таки, хоть и ранняя.