— Это ужасно! Но что можно сделать, чтобы все это остановить?

Рей усмехнулся.

— Что? Сложный вопрос. Кто может порицать правительство Бразилии за то, что оно хочет улучшить экономические положение страны, которую эксплуатировали много дет. К сожалению, все плоды благих усилий правительства достанутся богатым людям, которые станут еще богаче и никак не улучшат положения бедных.

Джин затаила дыхание, услышав нотку упрека в его голосе.

— Говоря о богатых, вы, разумеется, имеете в виду и меня.

— Если хотите, то да.

Усаживаясь поудобнее, он коснулся бедром ее колена. Джин резко отодвинулась, но он успел заметить ее реакцию. Да и как можно было этого не заметить, когда дрожь прошла по всему ее телу!

— Я не представляю, как можно решить проблемы этой страны.

— Верю. Но если вы хотя бы попытались, думаю, что смогли бы что-то сделать. Но что такие, как вы, Джинни, возвращаете миру, который дал вам так много?

— Перестаньте меня называть этим дурацким именем! Я уже говорила, что оно мне не нравится! А что касается того, что я возвращаю миру, думаю, это не ваше дело!

— Возможно, и не мое, но, должен признать, меня это интересует. Вероятно, нелегко заполнять дни обедами, походами по магазинам и визитами в салоны красоты. Вы достаточно умная женщина, чтобы согласиться со мной, что скучно так жить изо дня в день.

Внутренне Джин была согласна с ним. Слова Рея были созвучны мыслям, мучившим ее в последнее время, о том бесполезном существовании, которое она вела. Однако Джин не собиралась показывать ему, что он задел за больной нерв.

— С чего вы взяли, что мне не нравится моя жизнь? Я имею все, что хочу.

— Неужели? — Он так пристально посмотрел на нее, что ей стало не по себе. — Вы упрямы, леди, именно это не позволяет вам признать, что я прав.

Она попыталась улыбнуться.

— Я согласилась бы с вами, если бы была уверена, что вы правы. Но думаю, что вы далеки от истины, поскольку убеждена, что многие люди с радостью поменяли бы свою жизнь на мою, появись у них хоть малейший шанс.

— Возможно. Но я уверен, что большинство из них отказались бы от всех ваших привилегий, вкусив их. Сколько вам лет?

— Какое это имеет значение? — почти огрызнулась она.

— В сущности никакого. Просто я пытаюсь поддержать разговор. Нам будет труднее пережить эти дни вместе, если мы не будем разговаривать друг с другом.

— Мне двадцать два, а вам? — Она удивилась, с какой легкостью слетели слова с ее языка.

— А мне тридцать четыре. Я старше, а значит, у меня больше опыта. — Он снисходительно улыбнулся.

— Ну что ж. Может, у меня и нет вашего опыта, но не надо делать из меня маменькину дочку, я тоже кое-что смыслю в этой жизни, Рей.

— Все, что вы повидали на своем веку, было преподнесено вам вашей семьей в готовом виде, можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой. И вы вряд ли откажетесь от той жизни, которая вам уже предопределена.

Против этого трудно было возражать, да она и не пыталась.

— Джунгли станут для вас, Джинни, первым жизненным испытанием. Здесь никто не прокладывает тебе дорогу, и только здесь ты понимаешь, чего стоишь.

— Вы, конечно, не допускаете мысли, что я справлюсь с этим? Ну что ж, жизнь бросила мне вызов, и я его принимаю.

— Хорошо, посмотрим. Пока дождь не кончился, можно немного отдохнуть, а затем мы двинемся в путь.

Подложив руку под голову, она закрыла глаз и задумалась. А ведь Рей намного умнее, чем она себе представляла. Ей вдруг показалось, что этот разговор он затеял вовсе не спроста.