– Разве ты его знаешь?

– Он был моим первым серьезным увлечением.

– Подожди-подожди… – Эйбра подняла оба указательных пальца. – Подожди. Эта история требует бутылочки хорошего вина.

– О, я готова хоть сейчас расколоться. Просто дай я пошлю эсэмэску Майку, что задержусь еще на полчасика.

– Ну, конечно. А я пойду, приготовлю обещанное вино.

На кухне Эйбра достала бутылку шираза, а Морин тем временем плюхнулась на стоявший в уютной гостиной диван.

– Он разрешил мне задержаться. Дети пока друг друга не поубивали и вовсю резвятся на улице в снегу. – Она оторвала взгляд от телефона и посмотрела на Эйбру, которая поставила перед ней бокал и села рядом. – Спасибо. Нужно сделать небольшую передышку перед очередным семейным сражением.

– Значит, ты говоришь, он был твоим увлечением?

– Мне было пятнадцать, и это был мой первый поцелуй. Язык, нежные касания, прерывистое дыхание. Я должна тебе сказать, у парня превосходные губы и очень хорошие руки. Первые, должна признаться, которым суждено было коснуться вот этих потрясающих сисек. – Она погладила себя по груди и отхлебнула вина. – Но, конечно, не последние.

– Подробности, подробности!

– Четвертого июля после фейерверка. Мы развели костер на берегу. Там у нас была настоящая веселая компания. Родители мне позволили, а получить такое разрешение было ох как нелегко, уж поверь мне! Правда, теперь моим детям получить его будет еще труднее, так как я многому тогда научилась. Он был такой милый. О боже мой, Эли Лэндон из Бостона проведет здесь целый месяц! Я не могла оторвать от него глаз. Но я была не одна такая.

– И насколько же он был мил?

– М-м-м. Вьющиеся волосы, которые, казалось, с каждым днем становились все более золотистыми. А эти волшебные голубые глаза! Улыбался он так, что можно было на месте грохнуться в обморок. Атлетическое телосложение – Эли играл в баскетбол, насколько я помню. Он постоянно где-нибудь, либо на пляже, либо в культурно-спортивном центре, играл в баскетбол без рубашки. Без рубашки, подчеркиваю. Просто объедение, ммм!

– Он сильно похудел, – заметила Эйбра.

– Я видела фотографии и выпуски новостей. Да, он страшно осунулся. Но тогда, тем летом… Он был красив, юн, счастлив и весел, как греческий бог. Можешь себе представить, как я кокетничала с ним! И, между прочим, совсем не без толку: четвертого июля я получила, так сказать, свои дивиденды. В первый раз он поцеловал меня, когда мы сидели у костра. Представь. Оглушительно играет музыка, кто-то танцует, кто-то плещется в воде. Слово за слово, и мы отправились к пирсу.

Морин вздохнула, вспомнив о прошлом.

– Мы были просто парочкой подростков, в которых теплым летним вечером бурлили гормоны. Конечно, границы мы не перешли, хотя отец, если бы узнал, что мы творили, наверняка разъярился бы. Тот вечер стал кульминацией моих юных лет. Теперь он кажется мне таким милым, невинным и даже романтически нелепым. Океанские волны, лунный свет, музыка, доносящаяся с пляжа, пара разгоряченных полуобнаженных тел, только-только начинающих понимать, для чего они предназначены. Вот так…

– Вот так? Что «вот так»? – Эйбра наклонилась вперед и, сделав жест обеими руками, попыталась поощрить свою собеседницу к большей откровенности. – И что же произошло потом?

– Мы вернулись к костру. Думаю, что мы могли бы перейти границу дозволенного, если бы он не привел меня обратно. Я ведь тогда совершенно ничего не знала об этом. Ну, ты понимаешь меня, Эйбра?

– Ну, конечно, понимаю.

– Но он сумел остановиться и не воспользовался моментом. Вел себя как джентльмен, мы гуляли, а потом проводил меня домой.